Чудная баба - стр. 33

Абсолютная тишина.

И вдруг вдалеке, слабый, но манящий зазвучал голос.

ГОЛОС. Паоло. исполни. Паоло. исполни. Паоло. исполни. (Здесь вступает новая тема. Это не голос Города. Это то, что просит Паоло спасти Город.)

ПАОЛО. Древний зов. Но бояться нельзя. Страх их привлечёт, и они разорвут.

ПАОЛО задумчиво направляется к своему подъезду.

ШАМШИД. Старик!

Тоненькая темка жалобного Востока.

ПАОЛО. Чего хочешь, таджик?

ШАМШИД. У тебя есть очаг?

ПАОЛО. Идём.

Шамшид торопливо следует за ПАОЛО.

ШАМШИД (бормочет). Булка есть? Чай есть?

Оба скрываются в подъезде.

Через минуту во двор вбегает отряд вооружённых мужчин. Озираются, выставив перед собой автоматы. И так же молча отступают обратно, во мрак. На чёрное месиво дворового снега ложится золотой квадрат света – зажглось окно в Доме Полярников. Тема Города, и метели, и тревоги нарастающей. И сразу падает тишина и в ней пляска вооружённых мужчин, в полной тишине. всё, как осматривают двор, как ищут кого-то, это пляска в тишине. С топотом и сиплым дыханием. Пляшут как бешеные, бряцают оружием…

Здесь красивая спокойная тема безмятежного уюта. Так жили мы когда-то своими семьями в своих домах в великой сонной имерии и были счастливы.

Комната Паоло в Доме Полярников. Паоло отходит от окна, задёрнув оконную штору. Идёт через старинную интеллигентскую комнату: полки с книгами, обшарпанный письменный стол. На потолке лепнина. На столе глобус, на стене карта СССР. В углу комнаты, главная роскошь, всех поражающая, – чучело белого медведя.

Шамшид стоит, нависнув над накрытым к чаю столом, зачарован до верху полной сахарницей… кажется, вот-вот потеряет сознание. Тайно кладёт кусочек за пазуху.

А здесь никакой музыки и пения. Драматический сухой монолог ПАОЛО.

ПАОЛО (задёргивая шторы). В сорок первом нам запрещалось зажигать свет, не используя при этом оконные затемнения. Привычка с тех пор. Освещённые окна служили отличной мишенью немецким бомбардировщикам. В 91-м я видел красную полосу трассирующей пули. Как будто она все эти годы летела, ещё с той войны, и вот дотащилась. Она шла вдоль этого окна. На уровне глаз. Чаровало. Сил не было отвести лица. Было рукой подать. А я ведь уже столько пожил. Кажется, имел право на мирную жизнь. Но пули у них на нас остались. Их запас на нас.

ШАМШИД (бормочет по-таджикски). Мешок. Мешки. Много мешков.

Но, как только Паоло отворачивается на минуту,

Шамшид вновь быстро крадёт кусок сахара, бросает его за ворот рубахи. И сразу ему намного лучше – румянец заиграл на щеках, глаза мягко заблестели, чёрные волосы завились колечками на шее и висках.