Чудик и другие жители Заполярья. Рассказы - стр. 7
– Хранзален Васильевич, – спокойно ответил тот.
– Как, как? – не понял я.
– Хранзален. Это от сочетания слов «Храни заветы Ленина». Я родился в год смерти вождя, вот родители так и нарекли. В то время модно было давать детям необычные имена. Виул – Владимир Ильич Ульянов Ленин, Велиор – Великая Октябрьская революция. Девочкам давали имена Даздраперма – Да здравствует Первое Мая, Октябрина – в честь революции. Я, вот видишь, – Хранзален.
Посмеявшись над послереволюционными чудачествами, я так и записал: Хранзален, так Хранзален. Мало ли что родителям в голову взбредёт? Но называть бригадира продолжал, как и все, дядей Васей, хотя и стал после этого к нему присматриваться. Уж больно он отличался от остальных рабочих. Так, всегда курил только папиросы, совершенно не признавая сигаретный табак. А ещё он не переносил классической музыки. Как только из приёмника раздавались её звуки, он начинал нервничать, ругаться и старался побыстрее выключить радио. Никто не мог понять такой странной неприязни, но однажды мне случайно довелось узнать причину.
Сейсмостанция размещалась в отапливаемом балке, и для того чтобы поддерживать постоянную температуру, на ночь оставался дневалить кто-нибудь из числа рабочих. Однажды дежурил дядя Вася. Мне тоже пришлось остаться, так как возникли неотложные дела по профилактическому ремонту аппаратуры. С ремонтом я справился быстро. От нечего делать включил радиоприёмник в надежде найти интересную радиопередачу. Но радиоприёмник ловил только единственную волну, по которой передавали концерт по заявкам радиослушателей. Радиослушатели почему-то заказывали одну классическую музыку. Хранзален, который в это время безучастно наблюдал за моими действиями, вдруг со злостью прошипел:
– Выключи.
Я вспомнил о его неприязни и тут же подчинился. В тишине было слышно, как Хранзален заваривал чифир, высыпав целую пачку чая в алюминиевую кружку. Спустя некоторое время любезно пригласил меня за стол. Хлебнув из кружки откровенного пойла, я спросил, как он может пить такую гадость. Хранзален рассмеялся: в сорок седьмом под Норильском, когда его впервые угостили этим напитком, он показался ему божественным нектаром. Я с нескрываемым интересом начал расспрашивать, как он туда попал. И тогда мой собеседник, сначала неохотно, но всё же стал рассказывать:
– Мой отец в двадцатых годах занимал высокий пост в министерстве, или, как тогда говорили, наркомате тяжёлой промышленности. Мы жили в Москве. В семье был достаток. Каждое лето меня отправляли в пионерский лагерь. Когда подрос, ходил с ребятами в походы. Вот там я и услышал частушку, из-за которой всё у меня пошло кувырком. До сих пор в ушах слышится: