Чучело. Игра мотыльков. Последний парад - стр. 69
И он поставил картину перед Ленкой, с восторгом наблюдая за выражением ее лица.
Наконец он не выдержал:
– Да проснись ты!.. Ну, как она тебе?.. Правда, хороша?
– Девчонка вроде меня, – ответила Ленка.
Николай Николаевич сначала не понял, что она имела в виду. Посмотрел на картину. Потом на Ленку и… увидел, что она чем-то стала не похожа на самое себя. Какая-то непривычная. Наконец догадался – Ленка была без кос.
– А где твои косы? – спросил он.
– Я прическу… только на каникулы, – заикаясь, объяснила Ленка.
Николай Николаевич обрадовался. Он увидел, что Ленка стала больше похожа на эту девочку на холсте.
– Елена! – закричал он так, что она вздрогнула. – Ты просто ее двойник… Самый настоящий… Тот же цвет глаз… Рот…
– Рот до ушей, хоть завязочки пришей, – с грустью сказала Ленка. – Может, ее тоже так дразнили?.. Тогда не я первая.
– Вот именно, – обрадовался Николай Николаевич. – Ну, улыбнись, улыбнись!.. Ты замечательно улыбаешься!
Ленка застенчиво улыбнулась, и уголки ее губ привычно поползли к ушам.
Николай Николаевич схватил холст, перевернул его и на тыльной стороне увидел размашистую надпись, сделанную черной краской: «Год 70».
– Как же я сразу не догадался, старый дурак. Столько лет смотрел на нее – и не догадался. Отец мне рассказывал эту историю… Она, – он показал на «Машку», – подарила эту картину какой-то своей любимой ученице. А когда ту арестовали жандармы как участницу группы «Народная воля», картина затерялась… Последняя его работа.
Николай Николаевич помолчал, потом испуганно-величественно, еще не веря до конца в это чудо, объявил:
– Елена, я схожу с ума… Возможно… Даже более того, я уверен в этом… Девчонка – сестра моего деда, баба Маша. Машка… Машенька… Мария Николаевна Бессольцева. Знаменитая особа. Жертвенница. Святая душа.
Ее жениха убили в Русско-турецкую войну. Под Плевной. А она после его смерти не пожелала выходить замуж, ей тогда было всего восемнадцать, и всю жизнь прожила одна. Но как прожила!
Она основала женскую гимназию в городке. А первые ее выпускницы все до единой уехали работать учителями в ближайшие деревни.
Говорят, они ей во всем подражали: так же одевались, как она, так же разговаривали, так же жили. Какие были люди! Какие были особенные люди! Все делали не ради славы, а для народной пользы.
В первую империалистическую здесь у нас была эпидемия тифа. И мой отец, следовательно ее племянник, был на этой эпидемии и тоже заразился тифом, и его положили в тифозный барак.
Однажды ночью он пришел домой. Маша ему открывает, а он стоит перед нею в нижнем белье, босой. А дело было зимой. Оказалось, что он пришел в беспамятье. И вот Мария Николаевна взвалила его на плечи и понесла обратно. Пять километров по глубокому снегу тащила – тифозный барак был за городом. Там и осталась – выходила племянника.