Что скрывает снег - стр. 2

Так как братья явно ожидали продолжения, Малинин добавил:

– Ее выпороли и посадили в карцер.

Старший купец, сокрушаясь, покачал головой:

– Ээ, батюшка, мало. Повесить! Всех повесить! Поймать и повесить!

Среднему очень хотелось уйти. Ему совсем не нравилось, что семья осталась одна в доме на окраине, когда поблизости рыскали то дикие звери, то мало от них отличимые кровожадные убийцы.

Младший Перов предвкушал, как расскажет все в подробностях собратьям по гильдии.

В стороне от обеих групп расположился отец Георгий, настоятель нового каменного храма. Отодвинув кокетливую занавеску-тюль, он невидящим взглядом смотрел в темноту за окном. Сложно сказать, прислушивался ли он к разговорам, или же задумался о чем-то своем.

Послышался громкий стук дверной щеколды, и вскоре за ним – лязгающие жалобы открываемой дубовой двери. Звуки сопровождались высоким, хрипловатым голосом Софийского – тот обратился к сбежавшейся челяди да солдатне:

– Как там хозяйка?

– Так же, ваше превосходство: мается животной…

– И что, доктор был?

– Никак нет. Не нашли.

– Плохо искали! Ну я вас, дармоедов… Петро, прямо сейчас, немедленно иди за доктором. Без него чтобы не возвращался. Стой! Василий уже здесь?

– Никак не…

– Пошел!!

Через несколько секунд генерал-лейтенант Софийский – невысокий, но плотный, крепкий, с глубоким шрамом на щеке, серебристо-рыжими волосами и густыми длинными усами, прихрамывая на некогда раненую ногу, степенно прошел в арку гостиной. На его лице не усматривалось ни тени минувшего гнева. Радушно улыбаясь, он поздоровался с гостями и занял свое «царское» кресло у кофейного стола.

– Ну что, судари, не изволите ли в вист?

Гида, челядинец генерал-губернатора – юный нанаец с длинной, до пят, косой – вздохнул с облегчением и вышел из-за массивной колонны. Минуты, в которые Софийский выпытывал о супруге и сыне, тянулись вечно. Гиде начало думаться, что это конец: настолько он замерз в тех портках и рубахе, что Софийский заставлял носить, когда не собирался показывать наная гостям. Иначе следовало облачаться в свою одежду – пестреющий орнаментами халат. Теплого меха, как у белых, Гиде и вовсе не полагалось. Его не пускали за ворота – если ловили, то били. При всех. Больно и стыдно.

Гида был хорошим охотником. Он любил хвастаться, что за триста шагов слышит дыхание птиц. А уж характерный пронзительный голос генерал-губернатора и подавно.

Он до сих пор не понимал неведомую русскую речь, но по интонациям мог определить безошибочно: едва зайдя в дверь, рыжеватый хромой старик заговорил со «своими». Теми большими белыми людьми в форме, которых всегда так много. Таким тоном шаманка давала неприятные поручения самым младшим охотникам.