Что помню - стр. 8

Зато радио работало бесперебойно. Бабушка, у которой от напряжения всегда болели глаза, а потом – голова, уважала радио так же сильно, как кофейный напиток из цикория. И может быть, если бы на нас не оказывалось такого авторитетного давления, или если бы мы не были столь упрямы и независимы, радио вполне могло бы заменить нам телевизор. Но, как говаривала бабушка: «если бы, да «бы» мешает!»

На комоде, за телевизором стояла единственная в доме реликвия – фарфоровая кукла Катя, доставшаяся бабушке от мамы. А той кукла была подарена в господском доме, где она когда-то работала. Это была не совсем кукла или не просто кукла, это был предмет мещанского интерьера – подставка под разные женские мелочи в виде колодца и женщины с кувшином рядом. Поскольку кроме Кати ничего интересного в доме не было, все поколения малышей переворачивались, ползали, и делали свои первые шаги к этой самой кукле. Её рассматривали, рисовали, гладили, переставляли… Наверное, это был единственный материальный объект, к которому бабушка относилась трепетно, но я не припомню категоричного запрета трогать Катю и играть с нею. Бабушка просто напоминала нам об осторожности. Так что удивительно, но и по сей день, Катя может пожаловаться только на три изъяна: отбитое горлышко у кувшина; отколотый край колодца, на котором изображён конник с мечом; и небольшая царапина на носу. Не так уж и много, учитывая, что эти изъяны знакомы мне с раннего детства, а малышей с тех пор Катя повидала ещё немало…

Что ещё? Описывая бабушкин дом, с опозданием понимаешь, что перебирать стоило вовсе не скудную обстановку, мало говорящую чужому о доме, в широком понимании этого слова, а его обитателей: постоянных, более-менее постоянных и наезжающих от случая к случаю. От того, что дед заходил в дом в сапогах, а бабушка не заводила ковров и хрусталя, наша большая семья не чувствовала себя ущербной. А вот от того, что бабушка и дед не жалели душевных сил и времени на внуков, племянников и правнуков, всегда радушно принимали жильцов в любом количестве и на любой срок, даже самые маленькие чувствовали: мы родные, нас много и так будет всегда.

Для чего я пишу это? Не для того, чтобы никогда не забыть. Если забуду – это буду уже не я, а наверное что-то похожее на старый комод или сырой буфет. И не для того, чтобы рассказать тем, кто не видел бабушкиного дома: не такая уж я знатная рассказчица, чтобы претендовать на историческую достоверность или возбуждение жаркого интереса. Я пишу по одной причине – мне этого очень хочется.