Что мы пожираем - стр. 15
Он говорил без остановки, ссылаясь на десятки гипотез, которые я не знала, но которые смогла понять из контекста.
Я выросла с этими творцами, а они выросли со мной. Мне не нужно было слушать, как он цитирует различных ученых, чтобы понять, что чувствую я, а что – они.
– Вы описываете их так, как солдат описал бы свой меч, – сказала я, когда карета остановилась в тихом темном городке. – Творцы – не инструменты.
Он облизнул пересохшие губы и кивнул.
– Конечно. В каком-то смысле они живые существа, но без нас они существовать не могут. Советую тебе почитать эту книгу. Завтра можем ее обсудить.
– У меня сейчас довольно плотное расписание, – сказала я, – все мое время занимают ночные кошмары.
Он фыркнул.
– Прочти ее.
Мы ночевали в пустом трактире. Я спала в одной комнате с его жертвенной стражницей, Ханой Уорт. Он спал один. Хана одолжила мне небольшую сумку со сменной одеждой, чистящим средством для зубов и другими предметами первой необходимости. Я спала, завернувшись в старое коричневое пальто Джулиана и уткнувшись носом в его воротник. На рассвете я поднялась в карету и бросила книгу на сиденье наследника. Она была в красивом позолоченном переплете, но прочесть ее было невозможно. Усаживаясь в карету, наследник даже не взглянул на меня. Он не сводил глаз с книги.
– Ты прочитала ее? – спросил он.
Он все еще не удосужился узнать, как меня зовут.
– Нет, – сказала я. – Она на старолиранском.
– Все осененные могут читать на старолиранском, мадшави и крейте, – его темные брови сошлись на переносице. – Тебя же обучали?
– Вы согласились заключить со мной сделку, потому что я самоучка, – сказала я. – Вы ведь не забыли?
– Конечно, я не забыл, – его губы изогнулись в усмешке. Он сделал вдох и медленно выдохнул. – В этой книге грехотворцы описаны как паразиты.
При этих его словах оба моих творца негодующе ощетинились. Мне показалось, что по моим зубам скребут металлическим ножом.
– Но ты ведь поняла меня вчера вечером? – я не могла видеть знак, который суд и совет вырезали у него на груди, но знала, что он такой же красный, как его сердце. Из-за этого знака он был обязан служить суду и совету и использовать своего творца только так, как они одобряли. Как он может так жить? – Ты должна меня понять.
Он произнес эти слова тем же тоном, каким у меня просила воды умирающая после пожара на фабрике мать.
– Что наши грехотворцы голодны? – спросила я. – Что благоосененным не понять, каково это – чувствовать, как грехотворец гудит у тебя в груди, пока ты не принесешь ему жертву – и неважно какую?