Что будет дальше? Искусство превращать истории в сценарии - стр. 6

Мы гордимся своей индивидуальностью («я не просто один из многих»), и все же есть некое удовольствие в том, что порой наша хрупкая исключительность становится частью чего-то большего – единой силы, действующей ради всеобщего блага. Вот почему иногда мы собираемся вместе – на стадионах, в местах поклонения, в кинотеатрах. Голубям и пандам подобное несвойственно. В фильме «Хичкок» Энтони Хопкинс, исполнивший роль главного героя, стоит за дверью зала, прислушиваясь к каждому вздоху и воплю. Его фильм «Психо» превратил полный зал мельтешащих людишек в группу зрителей, объединенных общим, коллективным ощущением ужаса. Впрочем, с тем же успехом их могли объединить радость, удивление и любая другая человеческая эмоция. За исключением переломных моментов, наши чувства зачастую приглушены, обобщены и сплетены друг с другом так тесно, что нас едва ли что-то может взволновать. Зато в зрительном зале эти чувства, усиленные общим опытом, настолько живы, что их можно смаковать, невзирая на нашу старость и цинизм, – они как мамин рецепт из детства. Такова сила кинематографа, и во многом именно поэтому он приводит людей в восторг.

Телевидение охватывает группы поменьше, но все же способно объединить не только членов семьи, сидящих на диване, но и приятелей, столпившихся у кулера или болтающих о пустяках. Благодаря ему мы чувствуем связь с духом времени и не ощущаем себя песчинкой в этой безжалостной вселенной. Задача писателя – создать обряд, момент, механизм, вокруг которого объединятся люди. Проще говоря, когда мы смотрим спектакль, фильм или телепередачу, когда слушаем радио или читаем книгу, мы не одиноки.

Порой я шучу, что в жизни писателя три преимущества. Во-первых, вечеринки. Во-вторых, узнаешь, что в жизни не бывает ничего плохого – все становится материалом для истории. В-третьих, предоставляется возможность заглянуть в места, которые обычно закрыты для людей, не имеющих к ним прямого отношения. Мне доводилось ездить на заднем сиденье полицейских автомобилей, на переднем сиденье скорой помощи, бродить по коридорам тюрьмы, беседовать с солдатами, медсестрами, спасателями, профессиональными юристами и инженерами из самых разных отраслей. Разумеется, приходится предъявить документы, но, как только попадаешь внутрь, просто поразительно, с какой готовностью люди вступают в беседу. Это происходит потому, что все мы хотим, чтобы нас выслушали, одобрили. Забвение обладает не меньшей властью, чем творчество, и даже если не всем нам грозит вот-вот исчезнуть навечно, пожалуй, каждого гложет некая остаточная тревога, что мы отстанем, а племя меж тем двинется дальше, – это первобытный инстинкт.