Чрезвычайные обстоятельства - стр. 55
– Самовар не надо.
– Вах! – Несмотря на свой солидный возраст – семьдесят пять лет, – дедок не растерял своего темперамента. – Я имел в виду не самовар, а глиняный кувшин на пять литров.
– Кувшин тоже не надо!
– Вах! – осуждающе произнес старик, но ослушаться начальника заставы не посмел. Начальник заставы в здешних краях – очень большой человек.
Гостей в саманном домике еще не было, Петраков со своей группой – первый.
Начальник заставы – лихой капитан с казачьими усами, неожиданно делающими его скуластое худое лицо моложе, чем оно было на самом деле, хотел поселить Петровича в свободной офицерской квартире замбоя – заместителя по боевой подготовке, которого должны были прислать из штаба округа, но с кадрами было туго, и замбоем пока не пахло, – Петрович в ответ замахал руками:
– Я – со всеми вместе. Не люблю выделяться.
Капитан все понял, козырнул уважительно.
Уже было темно, когда Петрович собрал группу, посидел немного, не шевелясь – слушал самозабвенную песню цикад, затем расслабленно вздохнул – ну ровно бы услышал что-то очень дорогое, – и произнес:
– Люблю, когда поют цикады. – Лицо у него обмякло, распустилось неожиданно безмятежно, он грустно покачал головой, словно бы вспомнил что-то, оставшееся в далеком прошлом, повторил машинально, уже тише: – Люблю, когда поют цикады!
– А чего в них хорошего? – Токарев хмыкнул. – Напоминает звук электрической пилы.
Лицо Петровича мигом сделалось жестким.
– Неправда! – возразил он. – Это только у людей с сытым благополучным детством песня цикад может ассоциироваться со звуком электрической пилы. А я пацаном уже на фронте был. Воевал. В полковой разведке… Э-э, да ладно, – Петрович, осаживая самого себя, хлопнул ладонями по коленям, под правым глазом у него беспокойно задергалась какая-то мелкая жилка – Токарев своим неосторожным замечанием задел его. – Цикады мне всегда напоминали отпуск на юге. В отпуске же я, дорогие мои ребята, был всего два раза в жизни. Вот так, – он снова хлопнул себя ладонями по коленям, – не удивляйтесь этому обстоятельству, но это так.
Собственно, и Петраков с Ириной на юге тоже был всего два раза – в первые годы супружеской жизни, когда и Ирина была иной, и он был иным, и страна была другой, не в пример нынешней нищей и куцей России, обкусанной со всех сторон: кто хотел оттяпать себе кусок от нее, тот и оттяпал. Без всякого ущерба для себя. Главное – было бы желание.
А желание это имелось у многих. Особенно у ближних соседей, которые пишут слово «Москва» с маленькой буквы, а «сало» – с большой.
– Значит так, – Петрович вновь хлопнул ладонями по коленям, и Петраков понял: что-то у выпускающего не ладится внутри, что-то не состыковывается, сегодня Петрович не похож на самого себя. – Сейчас без пяти минут восемь, – Петрович оттянул обшлаг спортивной куртки, на запястье у него висел «роллекс», настоящий швейцарский «роллекс», ошибающийся в десять лет на одну секунду, – до нуля часов, отдых, в ноль часов – начало подготовки, в час сорок пять – проверка, в два выходим. Вопросы есть?