Чрезвычайные обстоятельства - стр. 28
– Петракову – от Петровича!
Петраков обрадовано стиснул ладонь Петровича:
– Петровичу – от Петракова! Сколько лет, сколько зим!
– Не так уж и много, если разобраться, – Петрович неожиданно вздохнул и повел головой в сторону. – Ладно, хватит объясняться в любви и жевать друг другу жилетки, потопали на автобус!
– Какой автобус, Петрович, какой автобус! От станции до курсов рукой подать. Пошли пешком, Петрович!
– Не положено, Петраков! И вообще – береги ноги, они тебе еще пригодятся, – Петрович докурил одну сигарету, швырнул ее в кособокую заплеванную урну, оказавшуюся на пути очень кстати, тут же достал другую сигарету.
С этой минуты Петраков и его группа будут неусыпно находиться под контролем Петровича – десяти минут не удастся пробыть без его присмотра, контролироваться будет вся их жизнь, вся без остатка. Таково одно из условий нынешнего их существования. До той поры так будет, пока они не вернутся с задания домой.
Автобус группе выдали не армейский – армейцы обычно ездят на небольших вертких автобусах Ликинского производства и морщатся, когда встречают такие же автобусы, украшенные черной полосой по борту – похоронные, такая тождественность коробит их, – группе выдали огромный роскошный «икарус», из старых еще, видимо, поставок, когда существовал СЭВ и венгры расплачивались за нашу нефть не только помидорами и колбасой «салями», а и автобусами. Ждал этот «икарус» своего часа где-нибудь на складе, а сейчас, когда уже подобрали все остатки, когда дырявыми стали даже танки, его выволокли из темноты на свет.
Через час после появления на Сенеже Петракова приехал капитан Виктор Семеркин – длинный, рукастый, немного неуклюжий, любитель гнуть пятаки: возьмет монету в руку, зажмет ее двумя пальцами по ребру, будто бельевой прищепкой, а концом большого пальца, самой «фигой», начинает давить. Пятак мигом приобретает форму детской панамки.
Больше всего Семеркин любил расправляться с двухцветными сторублевыми монетами: по окоему они, на итальянский манер, отлиты из «серебра», а середка – «золотая», из желтого металла. Стоит Семеркину чуть давануть своей «фигой», как цветная середка мигом вываливается из монеты, будто пилюля.
За неизменную приверженность расправляться с «денежным фондом» страны Семеркина прозвали Финансистом.
Появившись в городке, Семеркин первым делом зашел к Петракову.
– Командир! – произнес он задушено, в горле у него неожиданно что-то хлюпнуло и он крепко сжал Петракова.
По части говорить Семеркин был небольшим мастаком, поэтому торжественных речей по поводу встречи от него ожидать не приходилось – достаточно объятий, – Петраков с ответными речами также не стал распространяться. Он тоже обнял Семеркина, потом пожал ему руку и Семеркин ушел.