Читтагонг. Воспоминания моряка - стр. 7
К стати о девушках. В нашей ударной комсомольской бригаде по мойке танков было 4 девчонки по 17—18 лет, практикантки-судовые повара из Туапсинской школы морского обучения. Я им сразу запретил спускаться в танки. Попросил подносить ребятам чай и поддерживать морально своим присутствием и внешним видом.
Утром после первой ночной смены за завтраком в кают- компании замполит Сан Саныч Заволока строго так меня спрашивает, почему комсомолки не участвуют в ударном труде. Но я к тому времени, хоть и было мне всего 24 года, был уже моряком опытным, к моему мнению прислушивались. Спокойно отвечаю замполиту: девочки еще несовершеннолетние, это во-первых. Во-вторых, на вредный труд, да еще ночью, без соблюдения норм безопасности труда, женщин посылать нельзя. Запрещено законом.
Заволока пытался что-то возразить, начал бормотать о комсомольском задоре. Не дослушав, я оборвал его довольно грубо и, в-третьих, предложил ему самому залезть в танк и показать молодежи как работают настоящие комсомольцы старого поколения. В кают-компании установилась напряженная тишина. Последнего аргумента Сан Саныч не выдержал. Подумал с минуту и с артистической улыбкой на лице сделал замечательный вывод: «Ну что ж, Владимир Николаевич, вы и в этот раз все решили правильно. О здоровье будущих матерей надо заботиться». Капитан Иван Петрович молчал, но с интересом наблюдал за этой сценой и, кажется, остался доволен.
Я думаю, девчата и сейчас помнят меня из-за этого случая.
Вот такая адская работа шла и днем и ночью целых 40 суток. После зачистки очередного танка мы переходили в следующий, а этот танк сутки мыли горячей морской водой и откачивали воду с остатками нефти в специально оставленный для этого танк. Эту грязную воду надо было куда-то сдавать.
В Сантьяго очистных сооружений не было. Вышли из Сантьяго, пошли в Гавану. А мойка на ходу продолжается. В Гаване постояли пару дней. Местные власти заявляют нам, что смытую воду уже принимать некуда, не хватает емкостей. Тут капитан с замполитом призадумались, стали посылать вопросительные радиограммы в пароходство.
Тем временем в Гаване в порту на сухогрузном причале я неожиданно встретил свою знакомую. Шел в капитанерию по каким-то штурманским делам. Вдруг слышу до удивления знакомый голос: «Болодиа! Буэнос диас!» (Володя! Здравствуй!). Алина – красивая местная девушка, белая, работала в порту тальманом. Подошла, обняла меня. Смеется: « Узнаешь? А я тебя помню». Конечно, я узнал.
*****
Несколько лет назад я плавал матросом на сухогрузе, еще курсантом ЛВИМУ. Пришли под выгрузку в Гавану, выгружались больше месяца. И все это время я был тальманом на причале – считал выгружаемый груз как представитель судна. А береговым тальманом была как раз эта Алина. Ей тогда было 19 лет, а мне лет 20—21.