Читтагонг. Воспоминания моряка - стр. 11
Дальше я видел своими глазами. Рауль выходит из надстройки, подходит к комингсу третьего трюма и заглядывает вниз. На ту беду, негры-грузчики решили, как они это любят делать, передохнуть в ожидании конца рабочего дня и покурить лежа на мешках с рисом.
Рауль не стал вступать с ними в пререкания, просто решил освежить их революционный пролетарский порыв. Вытаскивает из кобуры огромный револьвер типа Смит-энд-Вессон, тщательно целится и стреляет в первого подвернувшегося негра. Несчастный так и остался лежать на мешке. Остальные грузчики в едином революционном порыве с огромной скоростью начали таскать мешки. Паника каким-то образом передалась и в остальные три трюма.
Рауль по очереди заглянул во все трюма, засунул револьвер в кобуру, закурил сигаретку и с довольным видом пошел допивать водку.
Молодчики Фиделя быстренько завернули покойного негра в мешковину, вытащили из трюма, бросили в машину и увезли в неизвестном направлении. По всему было видно, что для них это было дело привычное.
На меня эта сцена произвела тягостное впечатление. Алина рядом тоже сидела бледная, но как всегда со спокойным и слегка надменным выражением лица. Я не выдержал, все-таки не каждый день у тебя на глазах ни за что ни про что убивают человека, пусть даже негра: «Алина, это что такое?! Зачем?». Она предостерегающе подняла палец и произнесла только одно слово: «Саботаж…».
В этот день выгрузка шла очень хорошо. А на следующий день все пошло по старому. Мертвый негр как-то быстро забылся. Видимо, не такая уж большая потеря для кубинской революции.
А я так думаю, что зря Рауль его убил. Социализм на Кубе так и не построили, негр тут не причем. Просто до сих пор никто не знает толком, как этот социализм строить.
Дни шли один за другим. Выгрузка судна напоминала какой-то вялотекущий подневольный процесс, когда людей из-под палки заставляют заниматься нелюбимым делом. Каждый день я спрашивал кубинских бригадиров: когда, наконец, вы закончите выгрузку? И каждый день они с удивительным единообразием отвечали: «Пасибли маньяна» (может быть завтра).
Фидель почти каждый день по радио произносил революционные речи длиной от 4 до 8 часов. Речи транслировались по репродукторам на всех перекрестках, их никто уже не слушал. Я как-то спросил Алину, о чем он там говорит так долго. Она сделала в воздухе неопределенный жест рукой и опять ответила коротко, но точно: «Маразмо!».
У меня такое создалось впечатление, что испанский язык создан кем-то специально для революционной агитации. Если человек начал произносить речь на испанском языке, то его очень трудно остановить. Испанские слова выскакивают целыми очередями, как из пулемета. Причем сами, без вмешательства говорящего, складываются в красивые звучные революционные фразы. Остановиться и поставить точку практически невозможно. Такой вот язык. Может быть, по этой причине в Латинской Америке происходят бесчисленные революции. Похоже, что так. Разве можно представить себе революционную речь на финском языке? Смешно подумать. Зато и живут люди в Финляндии спокойно, никаких революций.