Чистый бор - стр. 15
– Ты чё опять куришь! – орёт Иван Микулов. – Давай разгрузим!
Лицо дяди Феди Оградихина, как из бани:
– Счас, Ваня, счас!
– Когда «счас»? Каждый кубометр записывают!
А трактор тарахтит: дал бы он отдохнуть мотору, что ли! Вдруг, сам мотор умолк.
– Мать-перемать……..! – горланит Микулов. – Никак заглох скотина! Только бегал, вот дьявол…. чтоб его громом…
– Так опосля обеда, Ваня, глянешь, – предлагает дядя Федя.
– Опосля-то, опосля, – Иван, недолго думая, хлопает крышкой капота и тоже закуривает.
И тут выходят с волоков собригадники, а к ним с другого волока подбегает жена Луканина:
– Вот это работа!
Да она липнет к Шрамкову! Но в этот день не будет говорить обычное: «Сидим, как дураки, а деньги мимо плывут».
Зойка с обедом. Шрамковцы обедают у одного края, луканинцы – у другого. Пока на плите подогреваются блюда, выкладывают домашние соленья, колбасу, варёные яйца. Угощают своих.
Луканин побаивался: в момент наедятся эти, пойдут вкалывать, и тогда хочешь, не хочешь, выходи. Но обедают они, как работают, основательно. Спина Шрамкова, которой он к Луканину, вроде, умотанная. А чё – покемарим! У Микулова слипаются глаза, он как войдёт в тепло, бух на лавку, точно в обморок. Но тут нет его лавки. Тут две, но будто не его.
Чай допит. Дядя Федя прикуривает. Катерина брезгливо следит, как в падающем от окна свете тянется дым. Она ненавидит куряк, и её муж давно в этом плане ею лично закодирован. Иван не дымит в тепляке, но дядю Федю никто не одёргивает. И Шрамковцы не думают тут курить и выходят.
Тихо в тайге, и Луканин рад!
– Кто как может, так и работает!
– Вот-вот, Лексей! – подхватывает дядя Федя: – Молодец, дело говоришь! Кто сколь могёт, столь и робит!
– Шрамков в блокнот кубы и трелёвки пишет. И этот его Илья параллельно, – напоминает Иван.
– Пущай гонят, техника у их новая! – ещё поглупел дядя Федя: трактор у Горячевского далеко не новый. – Щеловек должон быть щестен, – это главно! – оглядывает публику, как с трибуны: – За имя нам гнаться не надо. Главно – робим щестно-благородно, с коммунистическим огоньком!
– Какую погань ты куришь, Фёдор Григорьевич! – отмахивает дым Катерина.
И тут – рык соседского трактора. Микулов, будто упал с лавки. Нахлобучив шапку, вылетел.
Какое-то время работает один мотор, потом – и второй.
Иван криком – в дверь:
– Айда работать! И Николай с Ильёй считают, – дефехт!
– Понятно, кто бригадир? А ты – липовый инициатор, Луканчик! Ой, не могу, бабы, сердце слабое! – хохот Катерины.
Ни на кого не глядя, Луканин бредёт на волок, где работает тяжко и горько. Трактора трещат без передыха. А он надрывается. До обеда день у него был прямо ударным…