Чистые - стр. 13
И он плакал уже не скрывая слёз. Звёзды понимающе смотрели на Симуса, не в силах помочь. Но ему хватало и их безмолвного понимания.
Через несколько минут он, наплакавшись вдосталь, спал крепким сном тяжело больного человека. Во сне он видел каких-то людей, которые обнимали его и просили жить дальше, обещая светлое будущее.
Симус улыбался.
Глава 6. Четыре полосы
Сны бежали резвыми щенятами, сменяя друг друга, словно в догонялках. Симусу было очень хорошо и тепло во сне. И уходить не хотелось. Впереди его ждало гигантское старое дерево, светящееся своими медовыми цветочками. Медовыми? Да… Мальчик скорее знал, чем ощущал тяжёлый пленительный аромат, слышал мерное гудение трудящихся в ветвях пчёл. Дерево ласково кивало курчавой кроной, подзывая к себе. Симус уверенно побежал, зная, что так нужно, и никак иначе. И вот его впереди уже ждёт… постой-постой! Не дерево! Простёрла к нему ласковые руки маленькая аккуратненькая старушка, чьё лицо лучится добротой и заботой. Мальчик побежал скорее, протягивая в ответ ручки к пожилой женщине.
– Бабушка!..
Но старушку резко заволокло тяжёлыми тучами, страшный холод скрутил всё тело так, что нельзя было шевельнуться, откуда-то нёсся злой пургой игольчатый снег, разрезывая кожу словно миллионами крохотных ледяных лезвий. Набат бил в голову тысячами тяжёлых ударов. Симус вскричал, подскочил как резиновый мяч, сбрасывая остатки сонного оцепенения.
Снегом из сна оказались капли включенного фонтана, на чьих холодных плитах умудрился уснуть он вчера. Ёжась и сопя, Симус отскочил от зловредного сооружения с не менее зловредным правителем. Мальчуган скорчил ему рожу, и, довольный собой, шатнулся вдоль улицы, но остановился. Куда идти? У кого просить помощи?
Он вновь подошёл к фонтану. От вредной постройки всё же была польза малолетнему бродяге: он смог умыть лицо, сразу взбодрившись. После напился, чувствуя, как какие-то крохи сил собираются воедино в последний раз.
– Если мне никто не поможет, – с простотой понимая и принимая свою участь прошептал мальчик, смотря в глаза равнодушных домов, – я умру.
Город обступал его со всех сторон, но звуков жизни не доносилось ниоткуда. Жители давно уже забыли, как когда-то по утрам распахивали ставни, приветствуя соседей, а после – запевали семейную песню, начиная день весело и также его кончая. Это было в прошлом. Теперь каждый прятался, таясь и стараясь скрыть своё лицо и тело. И даже лица людей стали меняться: посеревшие, с вытянутыми худыми носами, они стали напоминать крыс, не решающихся выйти на свет. Вокруг царил нестерпимый запах разложения.