Чистильщик - стр. 23

К обеим сторонам дороги подходил густой дубовый лес, она была пустынной. Сбросив перед очередным поворотом газ, он краем глаза заметил в листве дерева на другой стороне солнечный зайчик.

В тот же миг оттуда раздался выстрел – мотоцикл съехал в кювет, с него сползло тело.

Через минуту, озираясь по сторонам, к тихо постукивающему «Цундапу» приблизились двое в черной униформе и с трезубцами на кепи. Один держал в руках шмайсер, другой – снайперскую винтовку.

– Гарно ты вцилыв москаля, Пэтро, – хохотнул тот, что с автоматом.

– Сьогодня цэ дру… – начал второй и не закончил.

Из-за мотоцикла трижды грохнуло – оба повалились на дорогу.

– Так-то лучше, – поднялся за коляской капитан, отряхивая колени. – Вставай Рекс, хватит притворяться.

Лежавшая рядом овчарка, вымахнула на дорогу и обнюхала лежавших. В первых сумерках, они въехали в город.

Над Карпатами плыли звуки трембиты[28], опускаясь на покрытые легкой дымкой буковые леса и зеленые, с горными речками полонины[29].

– Тцу-ю-ю-у! – уносились в прозрачный воздух, а потом возвращались эхом.

На одной из полонин, на дальнем склоне белела отара овец, внизу стояла бревенчатая пастушья колыба[30] с двухскатной, из гонта[31] крышей. Рядом с постройкой, на домотканом ковре с узором сидели трое, пили мутный самогон и закусывали соленой брынзой.

Первый был толстяк лет сорока, во френче УПА[32] с погонами сотника, на втором, усатом, чернел полицейский мундир с желтыми отворотами, а у самого молодого, с косым шрамом через лоб на петлицах мундира белели вздыбленный лев и руны.

В нескольких метрах от них горел костер, над которым парил котел (в таких пастухи варят сыр). Там, в котле, по горло в воде сидел связанный человек. Был он в рваной гимнастерке и с раной на голове. Сутки назад лейтенанта НКВД захватили при конвоировании в Хуст арестованного бандпособника. Двух ехавших с ним бойцов убили, «виллис»[33] сожгли, а офицера взяли с собой для экзекуции.

– Ну шо, москаль, припекает? – спросил, опорожнив очередную чарку, сотник.

– Сволочь, – прохрипело из воды.

Эсэсовец довольно загоготал и последовал его примеру, а полицай нахмурился.

– Человека варить нельзя, – мрачно сказал он.

– Человека нельзя, а москаля можно, – парировал сотник.

– Именно, – поддержал его эсэсовец и обернулся к колыбе. – Васыль!

Из дверей возник старый овчар в гуцульской свитке[34], поклонился – слушаю.

– Подкинь дров, – кивнул эсэсовец в сторону костра. Овчар скрылся за постройкой, вернулся с охапкой сучьев и, отворачивая лицо от котла, выполнил приказ.

Через несколько минут вода в котле забурлила (сидящие внимательно наблюдали), а потом в небо полетел крик. Длился он бесконечно долго, на самой высокой ноте пресекся.