Чистильщик - стр. 13
– Хватит подслушивать.
– Я не…
– Дай руку! – приказал чистильщик, вытаскивая нож.
Эрик растерянно глянул на наставника – тот кивнул, лицо его не выражало ничего.
– Дай руку, – повторил Альмод. – Можешь орать.
Нож полоснул по ладони. Эрик хмыкнул – за слабака держит. Лезвие было настолько острое, что он почти ничего не почувствовал. Чистильщик вложил ему в руку бусину дымчатого стекла, заставил сжать кулак. Боль обожгла, словно с кровью по руке к сердцу разливалось едкое купоросное масло. Эрик стиснул зубы: хватка Альмода теперь казалась стальной. В глазах потемнело, мысли исчезли, оставив только одну – не орать. Не позориться перед этим…
Боль исчезла так же внезапно, как появилась. Чистильщик заставил раскрыть ладонь, плетением подхватил бусину, ставшую дымчато-алой. Эрик сморгнул слезы, глупо надеясь, что никто не заметит.
– Все, можешь затягивать.
Плетение закрыло края раны, оставив тонкую розовую полосу. Через четверть часа не станет и ее.
– Зачем это? – осмелился спросить Эрик.
– Чтобы не удрал, – непонятно ответил Альмод. – Все. Четверть часа пошла. Собирайся. Не успеешь – уйдешь в чем есть. Будешь сопротивляться – уведу силой: пока тебе со мной не справиться.
Эрик до крови прокусил губу. Еще не хватало разрыдаться прилюдно.
– Почему не дерево или ткань? – спросил за спиной наставник.
– Дерево или ткань, пропитанные кровью, твари сожрут. Труп своего не тронут.
– Так это труп твари? А еще есть? – В голосе наставника прорезалось почти мальчишеское любопытство.
Чистильщик расхохотался:
– Профессор, неужто вы до сих пор ни одной не видели?! После прорыва их полным-полно.
– Творец миловал от прорывов поблизости. Да и…
– Да и занимаетесь вы обычно другим. Еще одного нет. Но как-нибудь снова сюда соберусь, прихвачу для вас. Специально не измененный плетениями, как есть.
Что ответил наставник, Эрик уже не расслышал.
Общая спальня была пуста, хвала Творцу: кто на защите, кто на занятиях. Не придется никому ничего объяснять. Эрик рухнул плашмя на кровать: ноги не держали, и все вокруг казалось каким-то ненастоящим, неправильным, словно грубо намалеванные картинки за сценой ярмарочного балагана. Сухо всхлипнул: слез не было, но горло перехватывала судорога, мешая дышать. Впервые в жизни он хотел, чтобы про него сказали, дескать, ничего особенного. И оставили в покое. Но идеальный материал, пропади оно все пропадом.
Про чистильщиков говорили разное: несравненные бойцы, одинаково искусно владеющие и Даром, и клинком, обладатели тайных знаний, позволяющих быть одновременно в двух разных концах страны, а то и мира, прорицатели. Никто не знал, что из этого выдумки, а что правда. Но до тех пор, пока только они могли остановить тусветных тварей, способных в несколько часов превратить в стеклянную пустыню деревню, а то и город, любой из них имел право забрать в орден любого одаренного, от школяра, только-только переступившего порог университета, до королевского гвардейца, а то и ректора. В прошлый раз они приходили в университет год назад. С той девчонкой, Рагной, Эрик не ладил, поэтому особо о ней не вспоминал. О нем, наверное, тоже мало кто вспомнит. А кто-то и порадуется: соперником за место на кафедре меньше.