Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя - стр. 20

– Ну и убили, чего в драке не бывает.

– Зато другие теперь надолго запомнят.

– Будут знать, как должны со старшими разговаривать.

Тэмуджин отозвал своих. Полтора его десятка оторвались от толпы, встали в один ряд перед ним.

– Все живы? – шутливо улыбнулся он, оглядывая парней.

– От чего бы нам умереть? – в тон ему бойко отозвался высокий парень напротив него, тот, что перед дракой поднимался на холм посмотреть сонидов. – Они и драться-то по-человечески не умеют.

– Вдесятером на одного храбрые.

– Только языками пугать умеют.

– Кто их не знает, может и испугаться.

– Теперь знаем: если враги придут, сонидов надо вперед выставлять.

– Ха-ха-ха…

– Сегодня вы все хорошо держались, – похвалил их Тэмуджин. – Теперь надо, чтобы свои ничего не узнали. В курень въедете с западной стороны, без шума.

– Не беспокойтесь, – за всех ответил высокий. – Тише восточных духов пройдем.

– Собаки не залают.

– Если спросят, где были, говорите, что к генигесам на игры ездили, – сказал напоследок Тэмуджин.

Толпа порысила в обход.

Тэмуджин и Бэктэр, оставшись одни, дождались, когда те скроются за бугром, и шагом тронулись к смутно темневшим в ночи юртам.

– Ну как, тебе не досталось? – спросил Тэмуджин, чтобы заговорить с Бэктэром.

– А что, если и досталось?

У Тэмуджина пропала охота разговаривать.

Молча проехали в свой айл, молча расседлали коней и разошлись по своим юртам.

– Тэмуджин, вставай!

С трудом приходя в себя от сонного забытья, Тэмуджин почувствовал в голосе матери непривычный холодок.

– Что случилось? – он через силу оторвал голову от кожаной подушки, туго набитой овечьей шерстью, и сквозь смеженные ресницы посмотрел на сереющий круг дымохода. Мигали последние звезды. – Рано еще.

– Разбуди Хасара с Хачиуном, – мать была чем-то недовольна.

Тэмуджин окончательно пробудился от сна и лежал с закрытыми глазами, досадливо гадая, что нужно ей в такую рань. Вставать не хотелось.

Вдруг его словно шилом кольнула догадка: «Про вчерашнее узнала! Ведь сонида убили…» Тэмуджин сел, перебирая в уме, что и как она могла узнать.

Подумав, он стал успокаиваться. В курене тихо, значит, от сонидов никого не было. «Да неужели от удара прутом человек может умереть? – рассуждал он про себя, натягивая на голову рубаху. – Оглушился или, всего вернее, притворился, хитрить сониды умеют».

Следующие слова матери окончательно успокоили его.

– Днями и ночами носишься по чужим куреням, значит, сил у тебя в избытке, – она сидела за красным китайским столиком у очага, со стуком расставляла чашки. По юрте шел резкий запах перебродившего айрака. – А раз некуда девать силы, будешь работать.