Чингисхан. Человек, завоевавший мир - стр. 47
На четвертый день погони его лошадь выдохлась, а сам он устал и проголодался{198}. Неожиданно ему повстречался юноша примерно такого же возраста, и звали его Боорчу. Тэмуджин своим обаянием произвел на него такое же впечатление, как на сына Дай-сечена. Юноша поклялся ему в вечной дружбе, предоставил еду, питье и коней, попросив взамен лишь разрешения сопровождать нового друга. Через три дня они настигли налетчиков. Под покровом ночи друзья забрали у тайджиутов украденных лошадей, но теперь почти сразу же за ними устремилась погоня{199}.
Тайджиуты, как всегда сверх меры самонадеянные, совершили ошибку. Их главарь, скакавший на превосходном жеребце, все дальше и дальше удалялся от своих товарищей и уже готовился бросить аркан. Но Боорчу оказался блестящим стрелком и опередил его, тяжело ранив в грудь. Подоспели соплеменники, но им пришлось остановиться, чтобы оказать помощь предводителю, и погоня прекратилась{200}. Боорчу привел Тэмуджина к отцу Наху-Байану, который дал им на всю обратную дорогу к реке Онон эскорт охраны. С этого момента между Тэмуджином и Боорчу завязалась крепкая мужская дружба, которая сохранялась всю жизнь{201}.
Командуя отрядом Боорчу, рекрутами из числа вольных борджигинов, примкнувших к обаятельному вожаку, и перебежчиков из племени сулдус, тайно посланных Дай-сеченом, Тэмуджин быстро набирал силу как полководец. Уже тогда он совершил целый ряд легендарных деяний, отбился, к примеру, от шестерых разбойников, напавших из засады{202}. В налетах того времени ему, видимо, удалось обогатиться в достаточной степени для того, чтобы расплатиться с Дай-сеченом. Следующим самым значительным событием в его жизни стало путешествие с Боорчу через пустыню Гоби за невестой Бортэ. Мы можем датировать это событие 1177 или 1178 годом. Согласно источнику, Дай-сечен встретил их радушно. Возможно, так оно и было: помимо материального интереса, возникала и психологическая проблема – дочери исполнилось шестнадцать лет, и, по монгольским стандартам, ее могли занести в разряд старых дев. Помолвка формально уже состоялась, новых претендентов не появилось, Дай-сечен не нарушил традиционные связи между монголами и унгиратами и не нажил врагов в среде борджигинов. Все же сам факт бракосочетания снимал напряженность, возникшую после отъезда Тэмуджина, и это Дай-сечен отметил «приданым» в виде роскошной темно-коричневой собольей шубы{203}. Строго говоря, доха была не «приданым», а подарком от Чотан, жены Дай-сечена, для Оэлун, матери жениха, и такое дарение было неотъемлемой деталью монгольской процедуры бракосочетания. Теперь Дай-сечен был всем доволен. Он уже не был для Тэмуджина «кудой» – отцом потенциальной супруги, а реальным тестем красивого, рыжеволосого и широкоплечего воина, ставшего его зятем.