Четыре сына. Игры со временем - стр. 37
Немыслимо напрягало бездействие фархаров, словно тишина перед бурей.
Слегка нервировал переворот в Хасаре, и восхождение на престол якобы законного наследника династии Берханов – Тайхара I. Раздражал скорый приезд Фостэйнского мага. Но больше всего его выводила из себя вся эта история с отмщением Атонаху, а точнее рыжая заноза, что уже начинала нарывать и кровоточить.
Стоило подумать о Риккарде, как Дамаск до скрипа сжал зубы. Он не понимал, что за эмоции она в нем вызывает. Хотя почему не понимал? Понимал. Похоть. Очень простое, бесконтрольное и примитивное чувство. И это бесило Дамаска. Девчонка являлась далеко не идеалом красоты, но она словно колдунья привораживала его каждый раз, стоило ему спуститься в эту вонючую, холодную и сырую камеру, в которой она сидела вот уже месяц. Поняв, что никто не будет отрезать ей пальцы, рыжая быстро забыла свой страх.
Она была настолько вульгарна, что если бы Дамаск не знал кто ее отец, то решил бы, что это бордельная девка с многолетним стажем. Каждое ее движение, каждое слово, улыбка, вздох – всё это провоцировало Белого. Но он каждый раз останавливал себя, внушая, что страшно брезгует.
Белый глянул в окно. Ночь. Должно быть часа три, четыре. Вновь подумав о рыжей, кровь в венах зажглась.
– Кардаш! – сквозь зубы выругался султан, с противным скрипом отодвигая стул и быстро направившись к двери.
Тюрьма находилась в подвале. Спустившись, Дамаск зажег магический пульсар, который бесшумно за ним поплыл. Пройдя мимо безмолвного поста охраны, он прошел к камерам заключенных. Воняло здесь невообразимо. Букет, собравший в себя запахи канализации, немытых тел, гнилья, сырости и плесени, просто уничтожал вошедшего с порога, заставляя развернуться и бежать обратно. Но за месяц Дамаск научился абстрагироваться от этой вони.
Пройдя глубже, он подошел к нужной камере. Белый ожидал, что пленница спит на своей жесткой деревянной кровати. Однако девушка бодрствовала. Знала ли она, что Дамаск пришел, и делала всё специально или же такова была ее природа? Но первое, что он увидел, когда подошел к камере, как стройное тело по-кошачьи потягивается, стоя в серебряных лучах Чары, которые несмело пробивались через крошечное окошко под самым потолком.
Высокая грудь натянула и до того короткую кофтенку, не прикрывающую живот, а спина выгнулась, словно лук охотника. Ее изумрудный наряд сильно напоминал открытые цыганские костюмы, что завораживало и нервировало Дамаска одновременно.
Закончив этот маленький спектакль грации, Риккарда повернулась в сторону решетки. Хитрые черные глаза заискрились, а губы изогнулись в соблазнительной, плутоватой улыбке.