Четыре стихии. Тринадцать поземников - стр. 44
– Что это?
– Записи мамы, – ответил Покровский и постарался обойти Белянина.
– Стой, стой, – остановил его Мастер, хватая друга за предплечье. – Ты что, собрался рассказать ей про договор?
– Ну да. Давно пора. Еще в прошлом году надо было это сделать, но не решился.
– Только не сегодня, – заупрямился Белянин, пытаясь оттащить Покровского от крыльца, где стояли Стихии. Сонный Дима запутался в собственных ногах и чуть не упал, подняв шум, который привлек внимание подруг.
– Только не говорите, что вы тоже сейчас подеретесь, – устало вздохнула Джен, намекая на драки Исупова и Белянина.
– Нет, – успокоил ее Дима, удивленно глядя на Мастера, который все еще пытался затащить его обратно в дом. – Что с тобой?
– Подожди. Пойдем, я сначала тебе кое-что скажу, – осторожно подбирая слова, ответил Белянин, пытаясь придумать, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Лана же, наблюдая за тем, как Саша и явно плохо соображающий Дима заходят в дом, вспомнила утреннее обещание, данное Белянину, и занервничала.
– Саш, давай лучше я, – вызвалась девушка и вцепилась во вторую руку брата, оттаскивая его обратно на крыльцо. Белянин удивленно посмотрел на девушку.
– Что «лучше ты»?
– Ну… расскажу ему. – Лана красноречиво округлила глаза.
– А-а-а… это… – протянул Белянин. – Давай завтра, когда он проспится. Пошли, – обратился он к другу, снова дергая того в сторону двери. Лана тоже уперлась ногами и потянула брата в противоположную сторону.
– Эй! Вы меня сейчас порвете! – возмутился Дима, пытаясь вырваться. Пока Джен и Фера стояли и смотрели на разворачивающееся действие, на яростные взгляды Саши и Ланы, Покровского спас неожиданно появившийся Легков.
– Быстрее! Лисе, кажется, плохо! – проорал тот, врываясь на крыльцо и хватая первого, кто попался ему на пути. Этим первым оказался не ожидавший подставы со спины Белянин. Он отпустил Диму, и тот упал на деревянный пол.
– Что с Лисой? – выкрикнула Джен, скрываясь следом за Ферой, Ромой и упирающимся Беляниным в доме. На крыльце остались только вздохнувшая облегченно Лана и удивленно озирающийся Дима.
– Что это было?
– Да Рома опять преувеличивает, – отмахнулась его сестра.
– Я не про это… – пробормотал Покровский, поднимаясь с пола и натыкаясь взглядом на тетради, зажатые в руке. – А, точно! Я с тобой поговорить хотел.
– О чем? – подозрительно прищурилась Лана.
Когда Саша оторвался от обезумевшего друга, спящей сестры и двух ее ненормальных подруг, Лана уже сжимала в руках записи матери, которые рассказывали о жизни Софьи Покровской.
Толстая потрепанная тетрадь была исписана размашистым почерком, который с трудом можно было разобрать.