Четыре стихии. Лунный мальчик - стр. 170
Марина снова присвистнула.
– Не свисти, – попросила ее подруга, которая закончила печатать и теперь стояла около принтера, проверяя написанное.
– Нет! Это круто! Круто! – заявила Марина, не обращая внимания на Дашу, стоящую у нее за спиной. – Это еще круче, чем «Трезубец в трусах» Ладонежской! Я должна про это написать!
– Угум, – кивнула Даша, складывая бумаги в стопку и подшивая их в папку. – Я к Евгению Петровичу. Отдам материалы для репортажа.
– Передавай, чтобы он подавился этими материалами.
– Лучше я о тебе вообще напоминать не буду.
– Мой бывший препод географии первого мира теперь мой начальник, – подмигнула Марина сидящим напротив нее Матвею и Кириллу. – Жутко бесит на самом деле. Он мне при каждом удобном случае училище припоминает. Курсовики несданные, прогулы, списанные домашки… Ну знаете, – махнула она рукой.
Ни Покровский, ни Исупов не знали, но их это и не интересовало, как и многое из того, о чем говорила словоохотливая Марина.
– О! Он, наверное, тоже из Проклятого училища! Такого препода, молодого, симпатичного и занудного, по имени Евгений Петрович, там не было? – поинтересовалась она, явно издеваясь. – А еще там должна была учиться моя Дашка! Мы с первого курса дружим! Ой, я не могу! – Марина снова засмеялась, но при этом продолжала что-то записывать в блокноте, что начала делать совсем недавно, но с заметным воодушевлением, и это не нравилось Матвею.
– Что вы пишете? – поинтересовался он.
– Сенсацию. Назову так: «Начальник разведки – новая жертва Проклятого училища». – Марина покрутила ручкой около виска.
Матвей, не ожидавший, что она его узнает, вырвал блокнот из ее рук и с удивлением увидел практически готовую статью. Не переставая смеяться, Марина умудрилась за короткий срок написать действительно интересную статью, которая не вызывала сомнений в том, что он, Матвей Покровский, страдающий от потери родителей и опеки Главного Защитника, не отличается хорошим психическим здоровьем.
– Откуда вы столько всего обо мне знаете? – удивился Матвей, разрывая статью на мелкие кусочки.
– Я же журналист. Грязное белье – мой хлеб с маслом. Я знаю то, чего ты сам о себе не знаешь, Матвей Дмитриевич, – подмигнула девушка, довольно улыбаясь.
Она сидела в кресле, откинувшись на спинку стула. Марина вертела в пальцах карандаш и озорно улыбалась, глядя на молодых людей сильным, независимым и честным взглядом, словно ей нечего было скрывать, в отличие от них. И от этого взгляда, который проникал в самую душу, становилось не по себе.
– Спасибо, – прорычал Матвей, поднимаясь со стула и кидая блокнот на стол. – Вы нам совершенно ничем не помогли!