Четыре сезона - стр. 73
И вот я тупо смотрел на предмет, который обнаружился под камнем. Сознание долго отказывалось признавать то, что видели глаза. Это был конверт, завернутый в целлофановый пакет – от влаги. На конверте четким почерком Энди было выведено мое имя.
Я взял конверт и положил камень на то же место, где его оставил друг Энди, а позже он сам.
Я не стал читать это письмо на виду у всего мира. Меня вдруг охватил панический страх, желание как можно скорее оставить это место, пока меня никто не увидел. Позволю себе каламбур, так сказать, по теме: я боялся расколоться.
Я вернулся в гостиницу и там прочел письмо, окруженный острыми запахами ужина, подаваемого в номер пожилым джентльменам – «Бифарони», «Райс-а-рони», «Нудлрони». Готов поспорить: все, что сегодня подается на ужин пожилым джентльменам в Америке, ограниченным в деньгах, непременно кончается на «рони».
Я вскрыл конверт…
Дорогой Ред, если ты читаешь эти строки, значит, ты на свободе. Так или иначе, ты на свободе. Раз уж ты проделал три четверти пути, отчего бы тебе не осилить последней четверти. Я надеюсь, ты не забыл названия городка? У меня всегда найдется дело для человека, который может мне помочь осуществить задуманное.
А пока ты будешь обдумывать мое предложение, выпей за мой счет. Ты можешь всегда на меня рассчитывать. Помни, Ред: надежда – великая штука, может быть, самая великая на свете, а все подлинно великое не умирает. Я надеюсь, это письмо найдет тебя и найдет в добром здравии.
Твой друг,
Питер Стивенс
Прочитав письмо, я долго плакал, уронив голову на руки. В конверте помимо письма лежало двадцать новеньких пятидесятидолларовых бумажек.
И вот я сижу в номере отеля «Брюстер», совершив, с точки зрения закона, новое преступление: нарушил подписку о невыезде. Не такое это, правда, преступление, чтобы устраивать на меня облаву… это я к вопросу о моих дальнейших шагах.
Все мое имущество – рукопись, которую вы прочли, и вещи, которые поместились бы в докторский саквояж. Моя наличность – девятнадцать пятидесятидолларовых, четыре десятидолларовых, одна пятидолларовая и три долларовых бумажки, не считая мелочи. Одну бумажку в пятьдесят долларов я разменял, чтобы купить писчей бумаги и пачку сигарет.
Остается вопрос: что дальше?
Ответ очевиден. Выбирать всегда приходится одно из двух: жить или умирать.
Сейчас я спрячу рукопись в сумку. Защелкну замок, возьму плащ, спущусь вниз и оплачу счет за пребывание в этом клоповнике. Затем я пройдусь пешком до бара в центре, положу перед барменом пять долларов и попрошу два виски «Джек Дэниэлс», неразбавленное, один для меня, второй для Энди Дюфрена. Если не считать нескольких банок пива, это будут первые капли спиртного с тридцать восьмого года, когда я расстался с вольной жизнью. Я оставлю на стойке доллар «на чай» и поблагодарю бармена за теплый прием. Я поднимусь по Спринг-стрит до автобусной станции и возьму билет на «Грейхаунд» до Эль-Пасо через Нью-Йорк. В Эль-Пасо я куплю билет до Макнери. Там, в Макнери, представится возможность проверить, сможет ли такой старый лис, как я, прошмыгнуть через мексиканскую границу.