Четыре сезона - стр. 51
Я присвистнул.
– Питер Стивенс заперт в депозитной ячейке банка «Каско», а Энди Дюфрен заперт в депозитной ячейке тюрьмы Шоушенк, – продолжал он. – Баш на баш. А ключ к ячейке с деньгами и новой жизнью спрятан под камнем из вулканического стекла на бакстонском лугу. К тому, что я тебе рассказал, Ред, могу добавить: последние лет двадцать я с особым интересом просматриваю колонку новостей – не затевается ли в Бакстоне какое-нибудь строительство? Боюсь, что в один прекрасный день я открою газету и прочитаю, что там решили проложить железнодорожную ветку, или построить муниципальную больницу, или отгрохать современный торговый центр. И моя новая жизнь окажется похороненной под толщей бетона или сваленной вместе с кучей мусора в болото.
– Как это ты еще не сбрендил? – вырвалось у меня.
Он улыбнулся.
– Пока на западном фронте без перемен.
– Но ведь могут пройти годы…
– Да. Хотя, надеюсь, меньше, чем думают местные власти и Сэм Нортон. У меня просто не хватит терпения ждать так долго. Сиуатанехо и этот маленький отель не идут у меня из головы. Больше мне от жизни ничего не надо, Ред, и разве я этого не заслужил? Я не убивал Гленна Квентина, я не убивал свою жену, а отель… я не хочу чего-то особенного. Поплавать в океане, позагорать, пожить в просторной комнате с открытыми окнами. Простые человеческие желания. – Он выбросил камешки. – Знаешь, Ред, – обронил он как бы между прочим, – если удастся осуществить задуманное… мне понадобится человек, который может все достать.
Я надолго задумался. Меня смутило не только то, что мы строим воздушные замки, сидя в вонючем тюремном дворе под перекрестными взглядами вооруженных охранников на вышках.
– Я не гожусь для этой роли, – сказал я. – Там, на воле, мне не притереться. Я теперь, как говорится, человек режимный. Здесь я могу достать все, согласен. А там с этим нет проблем. Там, если тебе нужен плакат, или молоток, или какая-то пластинка, или кораблик в бутылке, под рукой всегда найдется хренов справочник. Здесь такой справочник – я. А на воле… на воле я не буду знать, к чему и с какого боку подступиться.
– Ты себя недооцениваешь. Ты до всего дошел своим умом, всего сам добился. Для этого надо быть незаурядным человеком.
– О чем ты! У меня даже нет школьного аттестата.
– Знаю. Не бумажка делает человека человеком. Так же как не тюрьма лишает его человеческого облика.
– Энди, на воле я не протяну. Поверь мне.
– Подумай, – бросил он, вставая, и тут как раз дали сигнал об окончании прогулки.
Он уходил, как свободный человек, который только что предложил работу другому свободному человеку. И одного этого оказалось достаточно, чтобы на какое-то время я себя таким почувствовал. Вот что мог с тобой сделать Энди. С ним ты вдруг забывал, что у вас обоих пожизненное, что ваши судьбы находятся в руках говнюков из комиссии по досрочному освобождению и псалмопевца – начальника тюрьмы, которого вполне устраивает нынешний статус Энди Дюфрена. Чем плохо иметь ручную собачку, умеющую подсчитывать налоги, – чудеса в решете!