Четыре сестры - стр. 6
– Дура, – снова буркнула Беттина.
– Перины! – воскликнула Энид, прижимаясь носом к запотевшему окну.
– Что она такое несет?
Энид залезла на встроенный столик под окном. Роберто сидел у нее на плече, Ингрид – на руке, а она всматривалась в темноту, где клубились вихри.
– Похожи на летающие перины, – повторила Энид. – Тучи.
Но вопрос уже был забыт. Шарли поправила большие подставки для дров с медвежьими головами – они открыли пасти, то ли смеялись, то ли хотели укусить. Она поворошила кочергой дрова в камине, подбросила полено, огонь ярко вспыхнул.
– Я больше люблю каштановый крем в банках, особенно из «Гиперпромо», – вставила Энид. – И Роберто тоже.
Она подумала немного и добавила:
– Как Ингрид, не знаю.
Беттина взвизгнула «Телефон!» и, бросив Безголовую Леди Лижу на экране, побежала на звонок.
– Где этот телефон? – рявкнула она. – Энид! Если ты опять забыла его в туалете…
Она отыскала трубку на дне кастрюли и вспомнила, что сама положила ее туда, поговорив со своей подругой Денизой.
– Алло?
На том конце провода зазвучали скрипки. Потом голос:
– Гортензия?
– Нет. Это… Женевьева, – соврала Беттина, узнав собеседницу.
Скорчив гримасу, она прижала трубку к животу в области печени, точно стетоскоп.
– Зануда! – беззвучно проговорила она. – Слушает своего шансонье со смертельным именем!
Это была любимая игра Беттины, когда звонила Зануда, – убедить ее, что она разговаривает с кем-то другим.
– Как ты поживаешь, тетя Лукреция? – елейным голосом спросила она.
– Плохо. Ты же знаешь. В ушах все время звенит. И я уже рассказывала тебе, как неудачно съездила на талассотерапию в…
– Про талассотерапию ты рассказывала Беттине, тетя Лукреция, а не мне.
Беттина чуть не добавила: «А чтобы не звенело в ушах, меньше слушай своего дурацкого шансонье».
– Правда? – удивилась тетя Лукреция. – Я думала, ты Бетт… Ох, вечно я путаюсь в вас пятерых! Надо же было додуматься…
– Гортензия хочет с тобой поговорить, – сказала Беттина. – Передаю ей трубку.
Она и не подумала передать трубку Гортензии. Сосчитала до восьми, скорчив несколько гримас, и продолжала, даже не потрудившись изменить голос:
– Тетя Лукреция? Это я, Гортензия. Как ты поживаешь?
– Ну, как я говорила твоей сестре… э-э, которая это была?..
– Женевьева, тетя Лукреция, – бесстыдно заверила Беттина.
– Женевьева? А?.. Не важно. Я говорила, что моя талассотерапия…
Тут в кухню вошла Женевьева с тазом чистого белья у бедра.
– Кто это?
Беттина состроила физиономию ламы. Потом – морду рыбы-пилы. Доисторической свиньи. Недовольного верблюда. Женевьева взяла трубку.