Четыре сестры - стр. 45
Дети стояли неподвижно, оцепенев от страха: страшна была темнота, страшно священное место, страшны мертвецы, появившиеся из потемок. Страшно это жалобное пение, которое шло ниоткуда и отовсюду. Да, его они и слышали, они даже были в самом его центре… Жуткое пение призрака!
ООООооооооххххоооооОООО…
– Я боюсь, – прошептал Гулливер.
Напротив открывался другой туннель, более узкий, чем тот, из которого они вышли. Сквозняк там был еще яростнее и злее.
Энид прислушалась… Ветер, музыка, накатывающая волнами… с плеском волн… с воем ветра… Она подняла фонарик к потолку подземелья.
Свод подрагивал сотнями маленьких конусов, которые свисали, как виноградные гроздья. Одна гроздь внезапно отделилась от потолка и упала прямо на них. Гулливер отскочил. Энид почувствовала, как что-то теплое, трепещущее коснулось ее шеи.
И наконец-то, наконец она поняла.
– Свифт! Это Свифт!
Нетопырь весело кружил вокруг нее, словно приветствуя.
– Он меня узнал.
Что-то, то ли рыдание, то ли смех, трепетало в груди Энид. Это «что-то» оставалось безмолвным, не в силах вырваться. Летучая мышь поднималась все выше к своду в своем странном дрожащем полете и наконец растаяла среди гроздьев.
– Смотри.
Гулливер направил круг света фонарика на скалу. Они увидели нечто грандиозное, великолепное, высеченное в камне. И все стало ясно. Энид наконец поняла, кем был призрак.
Высотой почти в два метра, на скальном выступе стояла арфа. Ее рама была вырезана в граните, но струны – настоящие, туго натянутые. Они вибрировали.
Ветер с нездешней силой вырывался из горловины туннеля, кружил по крипте, теребил струны, тряс их, терзал, оживлял тысячей своих пальцев и высвобождал пронзительное как стон вибрато.
– Море… Оно с другой стороны.
Они были в сердце утеса.
Гулливеру вспомнилась схема пищеварительного тракта, которую показывала мадемуазель Анс-Рим. Кусочек хлеба спускается потихоньку из желудка по кишкам, по всем их извивам. Два кусочка в чреве каменного монстра – вот кем они были.
– Его так сильно слышно. Этот туннель, наверно, выходит на утес над морем.
А в бурю-то – какой концерт! Какая симфония! Какое буйство! С каким аппетитом ветер «играет» тогда на арфе! Вот почему его слышно через стены старого дома, вот как он наполняет весь парк этой музыкой с моря!
– Как же вы никогда не слышали этого раньше? – спросил Гулливер.
– Клен. Он вышиб плиту в колодце, разбил стенку и освободил ветер. Вот откуда такой великанский сквозняк.
Страх вдруг улетучился, как будто тяжесть свалилась с плеч. Тихонько, по-прежнему держась за руки, они направились к могилам. На первой, под зарослями грибов, им удалось прочесть: