Четыре сестры - стр. 40
– Я иду за Шарли в лабораторию, – объяснила Беттина. – Ты поедешь с нами домой?
Женевьева поколебалась. Она была потная, от нее пахло усталостью и боем.
Рассказать все – насколько бы было проще. А врать Женевьева ненавидела больше всего на свете. Но она представляла себе, как захихикает Беттина, как раздраженно пожмет плечами Шарли, как напишет что-нибудь ехидное в своем дневнике Гортензия, – и ей становилось страшно. Да и в глубине души было даже приятно, что у нее есть тайна.
– Нет, – сказала она. – Езжайте без меня. Мне надо кое-что купить. Я доберусь на автобусе.
Беттина улизнула, вздохнув с облегчением, что не придется выносить Женевьеву, слишком для нее честную. А Женевьева была рада отделаться от любопытной сестры, не зная, что в этот вечер той совсем не до нее.
Когда Беттина пришла по адресу родителей Коломбы, мама вдруг оказалась в холле здания. Люси Верделен была в купальнике, в розовой панаме из джинсовой ткани и с рожком мороженого-пралине в руке, но Беттину она смерила строгим взглядом.
– Мама… Откуда ты взялась?
– Ты уверена в том, что делаешь? – спросила мама, не повышая голоса (она редко повышала голос).
Беттина опустила глаза на конверт от Влюбленного всем сердцем и замерла в нерешительности.
– Это необходимо? – раздался голос отца. – Ты не думаешь, что пожалеешь об этом?
Он появился у лифта. На нем был большой пластиковый фартук цвета хаки, тот, в котором он красил бойлерную.
– Это необходимо? – ласково повторил он. – В самом деле?
Беттина зажмурилась. Пусть они исчезнут! Скорее! Она открыла глаза. Она была совершенно одна.
– Да, – пробормотала она, – необходимо.
И опустила письмо в почтовый ящик.
Красавица еще раз мазнула клеем накладные бакенбарды Чудовища, и тому пришлось сделать над собой усилие, чтобы не почесаться.
– Ты мне очень нравишься, Чудовище, – проворковала Красавица.
– Да? – проворчало Чудовище. – И какая мне будет награда за такое надругательство?
– Подумаем, – пропела Красавица.
Энид вышла из своей комнаты, как раз когда Чудовище сорвало у Красавицы поцелуй, невзирая на маски, парики и макияж. Личико Энид выражало глубокое горе.
– У меня болит голова, – простонала она. – И живот.
Красавица мгновенно превратилась в Шарли и оттолкнула Чудовище (которое приподняло маску и стало Базилем). Она присела, встревоженно глядя на сестру.
– Живот? Ты опять ела всякую гадость? Ягодные леденцы? Мармелад на сорбите?
Энид потерла глаза.
– Мадам Лелё сказала, что в нашем классе эпидемия гастро-как-его-там.
– Вот как! – вздохнула Шарли.
Базиль осмотрел Энид, Шарли уложила ее в постель и решила померить ей температуру. Она заколотила в дверь ванной, где была аптечка. В ванной заперлись Беттина с подругами.