Четыре сестры - стр. 21
Коломба улыбнулась. На лице Беттины не дрогнул ни один мускул. Коломба сложила еще два бюстгальтера.
– Думаешь, Энид выдумала призрака?
Она уже достала с этой историей, подумала Беттина. Типа хочет поддержать разговор.
– Энид еще рассказывает про человечков, которые живут в вереске и под грибами.
– Я тоже в ее возрасте…
– Я тебя оставлю. Я показала тебе все, что может понадобиться. У меня дела.
Только не показывать ей, что ее можно счесть интересной.
– Ладно, – кивнула Коломба. – Пока.
Спускаясь вниз, Беттина невольно подумала, что, помимо суперской улыбки и суперской груди, у этой недотроги просто восхитительные голубые глаза.
Мягкий и добродушный нрав гостьи подействовал на всех пятерых сестер как успокоительное.
Шарли она напомнила вязаную грелку на чайник тети Лукреции, Энид – детские книги мамы, красные с золотом, в ящике на чердаке, Беттине – их старый Trivial Pursuit[6] без фишек.
Коломба знала ответы на любой вопрос. Даже если спросить, за сколько времени сколопендра обежит ствол такамаки[7], она наверняка ответит: «Девять секунд с четвертью в дождь, пять с половиной в сухую погоду».
Для Женевьевы она была кружевным воротничком фасона «Клодина», который мирно спал, сложенный в шкафу на втором этаже. Гортензии она ничего особенного не напоминала, но благодаря ей заветная тетрадь была вырвана из когтей Беттины, и за это Гортензия навсегда подарила Коломбе свою симпатию.
Для Базиля, навестившего их в тот же день, она стала просто еще одной хорошенькой девочкой в женском бастионе Виль-Эрве.
Было воскресенье, он пришел в пять часов. И, как всегда, когда его визит приходился на пять часов в воскресенье, Базиль принес пирожные.
– Из «Ангела Эртбиза», – уточнил он.
Это была самая знаменитая кондитерская в городе. Энид украдкой показала язык Беттине, которая сделала вид, будто не заметила.
– Я видел бедный клен, – сказал Базиль, разматывая полутораметровый шарф. – Он увлекся спелеологией?
– Небо обрушилось ему на голову.
– Счастье еще, что не на дом.
– Небо или клен?
– Он мог убить Энид. Эта дурочка болталась там среди ночи.
– Что ты делала ночью на улице, Энид?
– Она искала свою летучую мышь. Да и до сих пор ищет.
– Может, это она пела утром в парке?
Энид никому ничего не ответила. Ей не померещилось, она точно знала. Она слышала призрака. Но убеждать старших – все равно что хотеть, чтобы изжеванная жвачка сохраняла вкус. Она смутно надеялась, что Базиль примет ее всерьез. Но он вскоре отвернулся – его больше интересовало, как Шарли на диване рассеянно скрещивала ноги. Зрелище, казалось, его завораживало.