Четыре сестры-королевы - стр. 68

– А королем он потеряет свое богатство, – говорит Генрих. – Одна Гасконь высосет его, как мозговую косточку.

– Он заявляет, что и так потерял большую часть своего состояния. – Дядя подходит к окну взглянуть на улюлюкающую толпу. – Все бароны пострадали, когда прибыл папский легат с требованием денег на очередную кампанию в Утремере.

– Я бы не стал слушать этих горлопанов. – Генрих подходит, чтобы закрыть и это окно. – Оттобуоно[33] – хороший человек.

– Он напоминает мне змею, – говорит Элеонора. – У него хитрые глаза, и он постоянно высовывает язык.

– И как у змеи, его укусы ядовиты. – Дядя протягивает руку, словно чтобы снова распахнуть окно, но вовремя останавливается. – Пусть только кто-то откажется платить – тут же получит отлучение от церкви. Я слышал, папа Григорий отлучил Роджера де Куинси.

– И наказание, несомненно, вполне заслуженно, – фыркает Генрих. – Попытайся донести это до его вилланов. При закрытых церквях – кто будет хоронить их умерших? Кто будет венчать? Кто будет крестить младенцев или совершать последний ритуал? Господ убивали и за меньшее.

– Женитьба Элеаноры и Монфора – только повод для восстания, – говорит Элеонора.

– Бароны хотят отослать Отто обратно в Рим, а Генрих отказался. Наверное, они думают, Ричард это сделает.

– Ричард никогда не подложит мне свинью. – Генрих снова открывает окно и смотрит на своих шумящих подданных. – Он, может быть, высокомерен, даже жаден, но мы с ним братья.

– Но разве вы не слышали? – Дядя в упор смотрит на него. – Нет, наверное, не слышали. Если бы не мои рыцари, я бы не пробился через эту толпу. Не могу представить, чтобы пробились гонцы.

Его нахмуренные брови предвещают дурную весть. Элеонора хватает Генриха за плечо, обнимает его – и саму себя.

– Вчера я высадился в Пяти Портах, – говорит Гий-ом. – Там граф Ричард Корнуоллский собирал наем-ников.

У Генриха отвисает челюсть:

– С какой целью?

– С целью напасть на вас, Ваша Милость. Говорят, сэр Ричард собирается завладеть короной.

– Невероятно! – Генриху словно стало плохо. – Только не Ричард. Боже мой! Мятеж? А потом что – он посадит меня в Тауэр? Повесит? За то, что я не спросил его разрешения, когда отдавал руку сестры? – У короля такой вид, будто он сбился с дороги и теперь обозревает незнакомый и безрадостный горизонт. – Если бы он знал правду! Впрочем, может быть, он собирается напасть не на меня, а на Симона.

– Ни на кого он не хочет нападать, – успокаивает его Элеонора. – Ричард – не боец, ты забыл об этом?

Генрих когда-то рассказывал ей историю, как в юности Ричард бросил уроки фехтования. Избегал турниров даже в качестве зрителя: от вида крови ему становилось плохо. Он известен как переговорщик, а не боец.