Четыре партии в шатрандж - стр. 41
Амарель хотел использовать свою зубочистку, но рука его замерла на полдороге. Выглядел он так, словно какая-то мысль озарила его. Пару раз Амарель хотел заговорить и не решался. Наконец, он кашлянул и начал:
– Избранная…
Эсфи, которая о чём-то размышляла, встрепенулась.
– Что?
– Знаешь, в Гафарса есть… один волшебник. Великий волшебник – так его называют, – Амарель, как видно, справился с собой и говорил увереннее. – Я слышал о нём от учителя.
Эсфи слушала с интересом, и, похоже, в кои-то веки не ждала подвоха. Как и Мэриэн. Непростительная расслабленность, сказал ей внутренний голос, но она отмахнулась от него. Сегодня всё можно.
– Ты… у тебя дар, и ты им управляла. Ты сумела, – в голосе Амареля проскользнули благоговейные нотки, и не спрашивая, Мэриэн знала, что он приписывал это чудо Кальфандре. Но сейчас это не казалось таким раздражающим.
– Да, – Эсфи улыбнулась. – Спасибо тебе.
На памяти Мэриэн, принцесса редко благодарила кого-либо, считая, что ей и так положены всяческие блага.
– Не за что благодарить, я всего лишь подсказал, – Амарель отковырял ещё немного коры на своей зубочистке, не глядя на Эсфи. – Но он… тот волшебник… сможет тебя обучать. Твой дар полностью раскроется!
Эсфи захлопала в ладоши:
– Я хочу, хочу к волшебнику!
– Мы пойдём к нему, Избранная, – подхватил Амарель, – я же не оставлю свою ученицу…
Мэриэн вмешалась:
– А как же Бей-Ял? Храм и всё такое? В Гафарса ты не сможешь его построить.
Наступило молчание, пока Эсфи обеспокоенно моргала светлыми ресницами и ждала ответа. По мучительно нахмуренным бровям Амареля Мэриэн догадывалась, что ему приходилось бороться не только с собой, но и со своей религией.
Его ответ был неожиданно громким.
– Я не могу… заставлять её. Учитель был неправ! – горячо выпалил Амарель. – Он говорил, что можно обманом. Но я так понял… нельзя.
Эсфи на ощупь нашла его руку и доверчиво прикрыла своей ладошкой.
– Хорошо, – вырвалось у Мэриэн, и она подобралась к ним поближе. – Может, и у тебя волшебник дар найдёт.
И теперь они все трое соединили руки.
Мэриэн никогда ещё не видела у Амареля такого выражения лица. Наверное, в его жизни было больше боли, чем радости, больше страха, чем свободы – и он не мог поверить, что Эсфи и Мэриэн искренни с ним. Ей вдруг захотелось избавить его от боли, страха и всякой мерзости… вроде его религии.
Костёр догорал, становилось всё темнее. Впервые Мэриэн было жаль, что день заканчивался – такой удивительный день.
XII
Издали чёрный храм казался огромным жезлом, целившим ввысь. Чем ближе Амарель подходил к нему, тем больше хотелось развернуться и убежать. В небесах сверкали молнии, и в ушах Амареля звучал голос учителя, отчего-то говорившего на эмегенском языке: