Четыре овцы у ручья - стр. 40
Эрез усмехнулся. К этому моменту он уже был сильно раздосадован и зол на себя и на весь свет за то, что оказался неправ и с туннелем, и с «доктором по женским болезням», ведь подобные сооружения строятся только для настоящих акул и уж никак не для мелкой рыбешки.
– Собаку… спецов… – передразнил капитан. – Давай, братан, каждый будет заниматься своим делом. Вам – книжки шерстить, ну а нам – стремиться к контакту с врагом…
– Не надо, Эрез…
Он удивленно поднял брови:
– Почему? Есть основания?
Если честно, оснований не было. Никаких оснований, кроме моего естественного страха перед темными подземными норами и едва заметного «не надо» Лейлы Шхаде, которое все еще стояло у меня перед глазами.
– Что и требовалось доказать, – констатировал Эрез. – А сейчас отойди и не мешай работать. Цахи, пойдешь за мной. Йалла, начинаем…
Они спустились туда вдвоем, вдвоем и погибли. Вслед за грохотом взрыва из входа в туннель вместе с гейзером пыли и каменной крошки вылетели обрывки армейской формы и окровавленные ошметки плоти.
Утром, покидая чертов дир-кинарский дворец, я увозил с собой всю пресвятую троицу – и мать, и жену, и сестру Джамиля – как соучастниц двойного убийства. Мне было ясно, что адвокаты с легкостью отмажут их от этого обвинения. Действительно, женщины могли спокойно утверждать, что ничего не знали о смертельной ловушке, которую, убегая, оставил после себя Шхаде. Но так у меня хотя бы появлялась возможность допросить их в гнетущих тюремных условиях.
Нет, я не питал иллюзий, что эти допросы приведут к поимке Шейха. Человек, который ухитрился не оставить в доме ни единой зацепки, записки, документа, фотографии, капли оружейной смазки – ничего, кроме одного случайно забытого в книге снимка, – такой человек, несомненно, озаботился и защитой своей семьи. А защитить этих женщин он мог одним и только одним способом: их абсолютным незнанием всего, что касалось его планов, занятий, контактов и местонахождения. Тех, кому заведомо ничего не известно, бесполезно допрашивать и шантажировать, им не имеет смысла угрожать, слежка за ними нелепа и безрезультатна. Но мне хотелось другого: посмотреть на Джамиля их глазами, узнать его лучше, ближе. Из проклятого дома, под которым погибли двое моих товарищей, я мог забрать лишь эти сомнительные трофеи. Их и еще фотографию с дочкой; с нею я теперь не расставался.
Похоже, иерусалимский Толедано уже не приедет – ни сегодня, ни вообще. Вместо него в Цфат спускается с неба вечер – юный рыбак, вернувший в море пойманную утром рыбу по имени Солнце. Удлиняются тени надгробий на старом городском кладбище. Меня по-прежнему знобит, мысли путаются. Темной лесистой громадой высится вдалеке гигантский монумент горы Мерон. Поистине рабби Шимон удостоился гробницы, какая и не снилась египетским фараонам с их рукотворными пирамидами. Древний рабби Шимон, мой духовный близнец, автор великой книги «Зогар». Впервые я взял ее в руки еще в Каире, когда жил в доме моего тестя Мордехая Франсиса.