Четыре дня, четыре ночи - стр. 15

– Ах! – громко вскрикнул он, и, повернувшись, вжался спиной в коричневую кожаную обивку двери.

Позади него чинно и спокойно поднимался по ступеням лестницы, держа в руке связку ключей, сосед из квартиры рядом. Это был средних лет мужчина, с русыми, длинными волосами, взъерошенными и неаккуратно убранными в конский хвост, он немного ошарашено глянул на Руслана, и, скривив лицо, будто увидел, что-то очень не приятное, а может даже постыдное, кивнул ему головой. А впервые в жизни, обрадованный появлению соседа, Руслан отпрянул от двери, мгновенно вытащил из замка ключ, кинул его в карман, да после бросил туда же сжимаемый в левой руке сотовый. И бойко минуя соседа, поспешил в ропату, в надежде, что прикарий, поможет ему избавиться от этого ужасного, поедающего душу страха.

Чуть ли не бегом, выскочив из подъезда, своего восьмиэтажного дома и ни на миг не задерживаясь, он побежал к ропате. Руслан почему-то очень торопился, он надеялся, мечтал, что прикарий, ведущий утреннюю службу обязательно его выслушает, поймет и главное… главное непременно ему поможет…. Однако где-то там, в глубине груди, сидела испуганная черно-голубая душа, и тихо ему шептала, что-то. Руслан на доли секунд остановился, и огляделся. Он стоял прямо на середине тротуарной дорожки, по которой спешили на работу и по своим делам люди, подле широкой уходящей вправо и влево проезжей части, где носились легковые автомобили, автобусы, маршрутки, троллейбусы и грузовые машины…. И все, все живые люди, мертвые железки, все куда торопились, спешили, боясь не посметь, боясь не успеть, боясь опоздать, а вместе с этим опозданием, не получить то, что значительно и бесповоротно улучшит их и без того облегченную и рационализированную жизнь. По голубому небу, каковое просвечивалось сквозь сероватую завесу дыма и газа, летели белые, громадные, рыхлые облака, они напоминали волшебных птиц и зверей, и казалось, спустились из горней дали, или выпорхнули из старинных сказок. Желтое, теплое, круглое солнце, источник радости и жизни, поднималось из-под земли. Лучи его пробивались не только чрез высокие здания, но, и, минуя пустые, незанятые постройками места, входили в бетонно-асфальтный город, наполняя тот своим живым, истинным и сущим светом. И на миг Руслану показалось, что это не солнечный луч, ласково погладил его по голове, а мама… добрая, родная, любящая мама, нежно провела своей ладонью по его коротким, темно-русым волосам, и, наполнившись этими теплыми воспоминаниями, он прислушался к себе, и теперь только услышал о чем говорит, вернее, шепчет его душа. А душа убеждала его не ходить в ропату, потому как она давно уже чувствовала, что нет в том здании с высокими, золотыми куполами и крыжами наверху, нет там ни света, ни успокоения, ни надежды. Особенно остро душа почувствовала это, когда умерла Танюша, которая верила в Господу Исшу, и всегда сама ходила в воскресенье в ропату, да приглашала с собой Руслана. И он, как-то до этого, не очень-то и верующий, незаметно для себя проникся верой и любовью к Исшу…. Но после смерти любимой жены, не смог найти в этой религии, в этом вроде бы любящем Господе всех обездоленных, той опоры и поддержки, каковая ему была нужна. А всякий раз, когда он спрашивал у служителей ропаты, прикариев, совета, как преодолеть все поедающую боль души, то слышал одни и те же фразы и слова, казалось они говорили все по бумажке… И в тех советах, словах ничего не было чувственного, светлого и чистого, что могло поддержать его, Руслана. И душа его вроде бы вначале потянувшаяся к Господу Исшу, замерла внутри и стала настойчиво отговаривать его ходить в ропату.