Четвертый президент. Рассказы - стр. 16
– Правительство содержало, точнее, такие налогоплательщики, как ты… Прощай, Ломакин, и не забудь мой приказ. Даю тебе неделю. Не уложишься – заказывай деревянный макинтош, а корону я тебе сам подарю, на крышку гроба положат торжественно. Слово "Академик" отольем в золоте, или ты предпочитаешь другой цвет?
Ноги Василия Петровича вдруг ослабли, колени подогнулись и он потерял сознание. Но мозг его не отключился, и он смог услышать последний диалог в Ином Мире:
– А куда его отправить, Ваше Короносиятельство?
– В Сибирь, конечно. Надо все четко организовать и добиться в этот раз успеха. Не как в Солсбери. Создадим новый повод для международных конфликтов и журналисткой трескотни. И не забудьте – скоро по плану волнения в США и война в Европе. Повод придумайте сами, Куратор.
– Будет исполнено…
Глава 7. Возвращение в реальность
Очнулся Василий Петрович в реанимационной палате. Он лежал на больничной койке под одеялом, глаза смотрели в белый потолок с квадратами встроенных светильников, тяжелые веки стремились вновь сомкнуться от яркого искуственного света. В помещении никого не было. Над головой весела какая-то конструкция, по видимому, вентиляция. Маска со шлангом, позволявшая дышать, закрывала почти все лицо. Тела он не чувствовал, вокруг висели какие-то трубки, провода, слышно было только тикание аппаратуры. Стук сердца еле различим, дыхание неглубокое и сиплое. Почему-то сильно саднило горло. Если бы он смог понять голову, то он бы увидел входную дверь на противоположной стене, а окно – с другой стороны. Справа, у кровати, стоял желтый кронштейн с подставкой для банок. Из одной из них тянулась прозрачная трубка с зажимами, которая скрывалась под лентой на его руке. Капельница снабжала его лекарством, в бутылочке булькали маленькие пузырьки с периодом несколько секунд. Его оставили не надолго, пакет с раствором уже почти пуст, и медсестра скоро придет. Мозг устал анализировать, веки сомкнулись, и он провалился в небытие.
Через некое время он вновь пришел в себя, открыл глаза, и видение повторилось. Зрачки не сразу привыкли к свету и долго фокусировались на сетке воздушного фильтра над головой – на светильники по-прежнему было больно смотреть. Слух уловил знакомое тикание и жужжание приборов, маска и капельница в том же положении, дыхание неглубокое, уже ровное, сердечный ритм спокойный. Но что-то изменилось в нем – он почувствовал свое тело, руки, лежащие на покрывале, ощущение спины на кушетке и затекшие от неподвижности ноги. Язык был тяжелым и сухим, хотелось пить. Шея отекла от напряжения, он даже не мог пошевилить головой. Но главное – он почувствовал свое лицо. Кожа на нем стягивалась, легкие покалывания ощущались в области глаз, щек и подбородка. Боли не было, было чувство невесомости, существовало время и пространство, и более – ничего.