Четвертый корпус, или Уравнение Бернулли - стр. 21

– Они милые. Ну где бы ты пообщался с таким Валеркой?

Женька плюхнулся на кровать, дважды подпрыгнул на подбросившем его панцире и начал раскладывать на подушке цветы вероники. Голубые свечки ложились в ряд, потом в другой. Подушка оказалась такой маленькой, что Женька сложил цветы высоким колодцем. Вскипел чайник, но никто не пошел заваривать чай. Все так пристально следили за тем, хватит ли места цветам, как будто сейчас это было первостепенно важным.

– Так, все. – Сережа очнулся первым. – Сейчас я вам сыграю «По трамвайным рельсам» Янки, и мы навсегда закроем тему карболки, самовара и потолка в трещинах. Ну или хотя бы не будем на это так остро реагировать.

Янка Дягилева была любимой исполнительницей Сережи. Сибирский андеграунд восьмидесятых, классика жанра: ненормативная лексика, в двадцать четыре года утонула в реке при невыясненных обстоятельствах. Янка не была популярна, как другие представители модного андеграунда, которые были тем моднее, чем чаще их таскали по кутузкам, но ее имя было известно каждому студенту.

Когда Сережа закончил играть и отложил гитару, Анька подобрала на кровати ноги и сморщила острый нос:

– Пооптимистичнее для первого дня ничего не нашлось? Нам здесь только «дыма с трубы завода» не хватает и «желтой тарелки светофора».

– Куда оптимистичней? – искренне удивился Сережа. – Просто красоту видно не сразу. А при определенных обстоятельствах можно любоваться даже дымом из трубы.

Что это за обстоятельства, Сережа не уточнил – испугался, что Анька догадается, и зря. О том, что он всю дорогу до лагеря с наслаждением мазохиста сгорал в адском пламени ее рыжих кудрей и теперь был готов так же мучиться хоть всю оставшуюся жизнь, она узнает самой-самой последней.

Подъем случился на пятнадцать минут раньше ожидаемого времени. В вожатскую с громким плачем ворвался мальчик Ваня. Вань у нас с Женькой было двое: один без затей, бритый почти наголо, а другой с претензией на гламур и со стрижкой а-ля Дима Билан после гастрольного тура.

Оба поселились вместе с Валеркой, о чем за пятнадцать минут до конца тихого часа и пожалели. Но если Ваня без затей отделался легким испугом, когда обнаружил себя примотанным скотчем к матрасу, то Ваня с неприемлемыми для пионерского лагеря претензиями оказался вымазан с головы до ног пастой. Особенно сильно пострадала прическа, которой Ваня очень гордился, поэтому сразу схватил шампунь и побежал в туалет, где окончательно убедился в том, что Валерке место не в лагере, а в дурдоме.

Случайным свидетелем этого безобразия стал Виталик, чьи дети тоже проснулись раньше времени и потребовали от них с Ленкой веселых игр.