Четвертый коготь дракона - стр. 29
Анита, как и все ее современницы дворянского сословия, войдя в пору зрелости, вынуждена была носить модную одежду и постоянно страдала от все новых и новых дизайнерских новшеств. Женские костюмы, вместо того чтобы становиться более удобными и легкими, не сковывающими движений и подчеркивающими естественную красоту, делались год от года все тяжелее, бестолковее и непрактичнее. Объем юбок увеличивался, давно превзойдя разумные пределы. Наверное, рыцарям времен Крестовых походов было куда легче носить свои стальные латы, чем женщинам середины XIX века щеголять в разработанных современными модельерами убранствах. От рыцарей хотя бы не требовалось изображать утонченность, а нынешние дамы обязаны были думать о пластике с эстетикой и делать вид, будто колоколообразные хламиды, придуманные полоумными изуверами, чрезвычайно элегантны.
То, во что одевались женщины, достигло, по мнению Аниты, верха бессмысленности. Она чувствовала себя закованной в гипс, связанной тугими канатами. Тело отзывалось болью на любую попытку шевельнуться и вздохнуть чуть глубже обычного. Полезные же функции одежды утрачивались – даже корсет теперь только утягивал талию, немилосердно впиваясь в кожу и грозя переломить позвоночник, но перестал поддерживать спину, как было раньше. Так что об осанке приходилось заботиться самостоятельно, что отнюдь не являлось простой задачей, если учесть, что неподъемное платье перевешивало его владелицу то на одну сторону, то на другую.
Короче говоря, Анита могла бы адресовать моде и тем, кто направлял оную, много неласковых слов. Она как-то заметила Алексу, что именно эта вечная пытка подвигнет женщин на борьбу за свои права. В прошлом году уже прозвучал первый звонок – в Нью-Йорке собралось семь десятков смелых представительниц прекрасного пола, которые впервые заговорили во всеуслышание о том, что считают себя оскорбленными, угнетенными и лишенными священных гражданских привилегий. То ли еще будет…
Но сейчас думы о священных привилегиях напрочь вылетели из головы Аниты. Она смотрела на принесенное лавочником платье и едва ли не впервые воспринимала предмет одежды как произведение искусства. Перед нею было изумительное чудо сиреневого цвета из парчи с золотым рисунком. Перед корсета и юбка были покрыты шелковыми нитями, жемчугом, а также бисерными розами. В лучах солнца, проникавшего через окна лавки, блестело все платье, включая края рукавов, обработанные серебряной тесьмой. И что удивительно, не виделось в этом никакой павлиньей пышности – все по делу и сугубо гармонично. Будь на месте Аниты завзятая модница, она не удержалась бы от экспрессивного восклицания. Анита удержалась, сделала спокойное лицо, повернулась к Максимову.