Четвертый коготь дракона - стр. 15
– Ты убил его, Алекс?
– Нет, зачем? Сейчас очухается… Надо же узнать, кто эти башибузуки и чего ради они устроили бойню посреди такой идиллии.
Подковылял, зажимая рану в плече, седоусый военный, заботливо поддерживаемый юным австрийцем.
– Прошу прощения, господа… – виновато промолвил усач. – Мне показалось, они меня узнали… и стреляли в меня. Выходит, я и есть причина всей заварухи. Могу предположить, что эти злопамятные субъекты мстят мне за ту роль, которую я сыграл в Зондербундской войне. Она расколола общество на два враждебных лагеря – как любая гражданская…
– При чем здесь вы? – не слишком любезно спросила Анита. – Стреляли во всех, но метили, – она с прищуром взглянула на австрийца, – в вас. (При этих словах он вздрогнул.) Да-да, не вскидывайтесь! Я хорошо видела, в кого целил этот негодяй. Он хотел убить вас, а вы, – она повернулась к седоусому, – вы случайно подставились под пулю. И, не исключено, спасли молодому человеку жизнь.
– Я даже не думал об этом, – стушевался седоусый.
Анита в упор посмотрела на австрийца, буквально всверлилась в него своими колючими зрачками.
– Скажите же, кто вы такой! У вас полные карманы денег, на вас одежда, которая стоит целое состояние… на вас охотятся с ружьями… – Она выдержала небольшую, но эффектную паузу. – И еще у вас перекосились усы, они вот-вот отклеятся.
Австриец залился густой карминной краской, беспорядочно зашевелил руками, стал прилаживать на место свои несуразные усики. Анита еще не видела его в таком смятении. Требовалось что-то отвечать, четыре пары пытливых глаз впились в него, но отвечать он не хотел.
Ему и не пришлось. Из леска, который после окончания пальбы погрузился в безмолвие, вышли стройной шеренгой еще четверо незнакомцев в черных балахонах – точные копии только что сраженных. Все они держали наперевес раскритикованные Максимовым, но оттого не ставшие безобидными ружья «Brown Bess» калибром три четверти дюйма.
– А вот это уже совсем худо… – еле слышно произнес Максимов.
Грин и юный австриец, не сговариваясь, оттеснили Аниту назад, прикрыли собой. Она не противилась, очередная перемена декораций ошеломила ее.
– Отступаем за вагоны, – уголком рта скомандовал усатый офицер (он продолжал зажимать ладонью рану, рука его и часть мундира обильно окрасились кровью).
Стали медленно пятиться к составу, из нутра которого доносилось что-то похожее на многоголосый вой. Грин, австриец и Максимов выставили перед собой дула, что было трюком скорее психологическим, ибо ружье Максимова и пистолет австрийца были разряжены. Бандиты, как дисциплинированные солдаты на плацу, вскинули свои фузеи к плечам.