Четвертый эшелон - стр. 16
– Дышу.
– Это правильно.
– Что случилось?
– А ничего, говорил, что заеду, вот и выбрал время.
– Ну, что стоим, пошли в дом.
– Пошли, пошли, посидим поговорим. – Голос начальника был неестественно весел. – Ты мне скажи, Данилов, – продолжал он, – отчего это в подъездах даже зимой котами воняет? Неистребимый московский запах. Я вот в тридцать девятом во Львове был, после присоединения, там этого и в помине нет. Я даже спросил одного поляка: у вас что, кошек нет? А он засмеялся и отвечает: они, мол, у нас иначе воспитаны. Культуришь-европеешь. Так-то вот.
Начальник говорил что-то необязательное совсем и веселое, но Иван Александрович уже не слушал его. Медленно поднимаясь по ступенькам, он думал о том, что всему хорошему приходит конец, о недочитанной книге на столе и о своем друге, живущем в Архангельском, к которому он хотел поехать завтра и немного погулять по бывшему Юсуповскому парку, походить по упругому льду павшинских прудов, посмотреть настоящую зиму.
– Дела, – ворвался в его мысли голос начальника, – поднялся на третий этаж… и одышка.
– Это от тулупа, – успокоил Данилов, – одышка у тебя еще в сорок первом кончилась.
– Что было, то было. Ведь подумай только, при моем-то росте я девяносто семь килограммов весил.
– А сейчас?
– Сейчас я как олень – поджар, мускулист и строен. Вчера в бане стал на весы – семьдесят девять. Фонарик засветить?
– Да нет, я уже. – Данилов вставил ключ в замочную скважину, повернул. – Прошу. – Он посторонился, пропуская гостя.
– Свет-то зажги.
Данилов щелкнул выключателем.
– Да, – начальник оглядел коридор, – вещей-то у тебя не прибавилось.
– А откуда им взяться-то при наших деньгах? Да ты раздевайся. – Во внеслужебное время они звали друг друга на «ты», вернее, Данилов начальника, тот на «вы» называл только задержанных, считая это своеобразной этикой сыска.
Начальник снял полушубок, повесил папаху, и Данилов невольно залюбовался им, он был таким же, как в те далекие двадцатые годы. В гимнастерке, туго перехваченной ремнем, в фасонных галифе, в начищенных до синеватого блеска сапогах. Только голова его стала белой, появились ордена на груди, новенькие полковничьи погоны отливали серебром.
– Ну что уставился, веди, – улыбнулся начальник. И улыбка у него была все та же, молодая и чуть грустная.
– Куда пойдем, в комнату или на кухню?
– На кухню, только туда. Постой-ка, Данилов, у тебя там елка?
– Елка, – почему-то смутился Иван Александрович.
– Тогда, если можно, к ней. Я под елкой-то с молодых ногтей не сидел.
– Проходи в комнату, я сейчас по хозяйству.