Четвертая Беты - стр. 3
Человек в штатском посмотрел на нее и криво усмехнулся.
– Полагаю, вас не стоит спрашивать, какого мнения вы о Великом Плане.
Что за Великий План? Дан лихорадочно припоминал все, что видел и слышал, но…
– С вашей стороны было бы благоразумнее… – человека в штатском перебил звучный голос:
– Брось эти провокации, Маран. Почему бы тебе не поинтересоваться моим мнением о ваших планах? Мне есть что сказать на этот счет. Оставь в покое женщину.
– А, гражданин самоубийца… – насмешливо проговорил тот, кого назвали Мараном.
– Полагаю, что должен поблагодарить за спасение моей ничтожной жизни вас, гражданин начальник спецотдела Охраны? – в голосе человека, в котором Дан узнал смельчака, пытавшегося помешать разрушению дворца, так, видимо, следовало толковать недавнюю сцену, была явственно слышна ирония.
– Не стоит благодарности, гражданин поэт.
– Что с ним делать? – осведомился охранник, придерживавший то ли пойманного, то ли спасенного за локоть.
Маран пожал плечами. Поэт, видимо, правильно оценив его жест, отвесил преувеличенно вежливый поклон и скрылся в толпе.
Маран извлек из нагрудного кармана небольшой округлый предмет, нажал на его основание, произнес в раструб на верхушке несколько непонятных слов, затем повернулся к охранникам.
– Сейчас подойдет мобиль, отвезете этих двоих в Крепость. Ко мне.
Без дальнейших объяснений он обвел взглядом площадь и зашагал к тому зданию, в котором Дан и Ника провели ночь. Охранники опустили автоматы, и Дан позволил себе оглядеться по сторонам.
Они стояли почти в центре вытянутого овала, некогда огромной площади. Концы овала были заострены, замыкаясь прежде, по-видимому, сооружениями с очень маленьким основанием – теперь это были две груды развалин, и по всему периметру площади, за исключением трех небольших отрезков, тянулись развалины, развалины… Дан всмотрелся в строение, в котором они провели ночь, и снова болезненно перехватило дыхание: здание это было пониже и подлинней, величия в нем было меньше, чем в погубленном дворце, но стиль тот же, та же вдохновенная красота, то же совершенство линий и изгибов… он содрогнулся, увидев разбитые скульптуры, маленькие, похожие на свечи, обломанные шпили, мятое кружево решеток… По-видимому, это здание и еще два сохранившихся – одно напротив и другое чуть поодаль, были частью единого архитектурного ансамбля… Дан почему-то вспомнил Цвингер, хотя то, что он видел здесь, было в сто крат прекраснее. И масштабнее. Воспоминание вернуло его к реальности, он заметил, что толпа отхлынула от них к очередной жертве… да, именно так он подумал об обреченном здании – жертве… и они с Никой и двумя не слишком бдительными конвоирами, которых после ухода Марана больше занимало развернувшееся на площади действо, нежели арестованные, оказались одни. Дан прикинул расстояние до угла, за углом вроде должен быть проход – куда? Поди угадай. Придется рисковать. Отодвигаясь от Ники, чтобы обеспечить себе свободу действий, Дан незаметно коснулся ее локтем. На секунду он представил себе удовольствие, которое получат охранники от знакомства, даже шапочного, с кун-фу, и невольно ухмыльнулся. Тренированные мышцы все сделали сами, через двадцать секунд оба охранника в причудливых позах валялись на мостовой, а Дан и Ника во всю прыть неслись к намеченному углу. За углом действительно оказался широкий проход, который вывел их в небольшой, изрядно изуродованный парк. Деревья росли редко, часть их была вырублена, со многих стволов почти сплошь ободраны ветки, и парк, несомненно, просматривался насквозь. Они пробежали его, не останавливаясь, и снова оказались среди развалин, где, как и в парке, не было ни души, только одинокая фигура виднелась далеко впереди. Человек шел медленно, они догнали его, пробежали мимо, на бегу Дан узнал все того же незнакомца, которого Маран назвал поэтом, подумал мельком, не обратиться ли к нему за помощью, заколебался, и тут незнакомец негромко окликнул его сам: