Четвертая Беты - стр. 16

– Что, нравится? – спросил Поэт, улыбаясь.

Дан хотел было кратко ответить «да», но не выдержал и неожиданно для самого себя принялся объяснять Поэту, как это гениально. Поэт и Дор переглянулись и невесело рассмеялись.

– Что тут смешного? – проворчал Дан, хмуро уставившись на Поэта.

– Увы, ничего, – вздохнул тот. – Я рад, что ты оценил эту книгу. Но постарайся не заговаривать о ее достоинствах с незнакомыми людьми.

– Что такое? – спросил Дан растерянно.

– Видишь ли… Объясни им, Дор. Ты… Тебе проще. – Поэт снял с плеча ситу, сел на тахту и стал пощипывать струны.

Дор на минуту задумался, потом сказал:

– Ладно. Ты правильно понял, Дан, эта книга бесспорно лучшее творение бакнианской литературы. Но ее автор выступил против Перелома. Не сразу. Когда-то он сам был членом Лиги и убежденным сторонником Рона Льва…

– Да, – буркнул Поэт, оттягивая струну, ответившую ему протяжным стоном. – В те времена, когда сборища Лиги были собраниями честных людей и больше философскими дискуссиями, нежели дружными воплями толпы убийц…

– Однако, когда события приобрели тот ход, который… – Дор запнулся, и Поэт меланхолически закончил за него:

– Который приобрели.

Дор кивнул.

– …он призадумался… Видишь ли, он был убежденным пацифистом. Он решил, что Перелом сопровождается большой кровью, что никакая цель, какой бы великой она не представлялась, не оправдывает жертв, которые были принесены и продолжали приноситься… Словом, он вышел из Лиги и стал бороться против нее. Бороться – это, конечно, громко сказано, он ведь был против кровопролития и насилия, он только говорил, выступал, призывал… правда, при его таланте писателя и оратора, я не говорю о его авторитете, это производило впечатление… – Он умолк.

– И чем это кончилось? – спросил Дан, уже догадываясь, какой услышит ответ.

– При Роне Льве его не трогали. Просто замалчивали. А при Изии объявили вне закона. И приговорили к изгнанию. Тогда он пришел на площадь Расти… это центральная площадь Бакны…

– Была, – с горечью поправил его Поэт.

– Была, – послушно повторил Дор. – Он пришел на площадь Расти и выстрелил себе в висок. И после этого…

– После этого, – подхватил Поэт, откладывая ситу, – объявили вне закона все, что он создал, и само его имя. Но уничтожить то, что он написал, оказалось невозможно, его книги и, особенно, эта… – он с неожиданной нежностью провел рукой по обложке лежавшего рядом с ним на грубом одеяле толстого тома, – были везде, в каждом доме. Потребовали сдать их – никто не сдал. Им удалось изъять только то, что было в библиотеках и лавках, но это ведь лишь малая часть. Они вычеркнули его имя из всех справочников и энциклопедий, запретили его произносить… ну и что? Изий добился своего и не добился, Вен Лес исчез, но появился Мастер – так его называли ученики, когда он был жив, теперь его так называют миллионы бакнов… появился Мастер, и неизвестно, кто пострадал, ведь людей с именами много, а Мастер – один…