Четверо - стр. 9
Лазарев кивнул.
– Вы долетели, а это значит, что всё сработало верно. Не подвели системы корабля, не подвели расчёты, не подвели стазисные установки.
– Что верно, то верно, – сказал Лазарев.
– Но самое главное – вы, – продолжила «Аврора». – Вы очень большие молодцы. Каждый из вас. И вы, как командир, проделали невероятную работу, выложились на все сто, сделали всё как надо и даже ещё больше. Ваш подвиг продолжается.
– Ты говоришь то, что надо говорить. Да, всё так. Нужно будет сделать ещё больше.
– Вы сделаете. Вы – первый.
– Да.
– Хотите, я покажу вам море?
Лазарев вдруг оживился, его глаза заблестели.
– Конечно.
Голубое свечение стало дрожать, меняться и искривляться, и вдруг на экране появилось море.
Лазарев замер на месте с открытым в восхищении ртом.
Это было Чёрное море возле мыса Фиолент в Крыму, где незадолго до полёта Лазарев провёл бархатный сезон. Будто снова сидел на террасе гостевого домика, а совсем рядом шумело море. Огромное, цветастое, изрезанное белыми всплесками волн, оно шумело и дышало, переливалось глубоко-синим и сладко-лазурным, пенилось, разбиваясь о скалы, и сливалось с небом мягкой полосой горизонта.
– Да, – сказал Лазарев.
Вечно бы смотреть, подумал он. Вечно бы вот так сидеть и смотреть, как тогда, в Крыму, когда он сидел на террасе, и вглядывался в это море, и думал, что это должно происходить вечно.
«Аврора» молчала.
– В детстве я мечтал стать моряком, – сказал Лазарев, не отрывая глаз от моря.
– Я знаю, – сказала «Аврора».
– Я родился в Москве, а откуда там море… Читал всякого Грина, Жюля Верна, смотрел на картины Айвазовского, и всё это кино про пиратов. А настоящее море увидел только в 18 лет. Тогда впервые побывал в Крыму, и это море, чёрт возьми… А последний раз я видел море в 32 года, за месяц до начала тренировок перед полётом.
Он задумался и стал подсчитывать.
– Когда мы стартовали, мне было 34. Когда вошли в стазис, мне было 36. Получается, сейчас мне 122 года или около того?
– По земным меркам вам 122 года и четыре месяца. Вы отлично выглядите для своего возраста, – сказала «Аврора».
Лазарев усмехнулся.
Море шумело, плескалось, искрилось волнами, поглощало и умиротворяло.
Интересно, что «Аврора» показывала остальным, подумалось ему. Нойгард любит котов, наверное, она показала его дворик в Берлине с гуляющими по газону котами. А Гинзбергу… чёрт его знает, он американец, может быть, он увидел здесь какой-нибудь залитый солнцем Майами и, наверное, тоже море. Правда, там океан. Да, ему наверняка показали океан. А Крамаренко? Наверное, вид из окна поезда. Он очень любит путешествовать и обожает всякие поезда. Последний раз, как он рассказывал, он катался на поезде по Норвегии, может быть, именно это он и увидел на экране.