Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела - стр. 10

Град обозначает самое начало чешского летоисчисления, чешские «ноль часов ноль минут». Город в городе, вещь в себе, неправильный четырехугольник со сторонами 570 на 128 метров, Пражский Град – ни в коем случае не собрание мертвых памятников, но коллекция переживших все на свете исторических воспоминаний. Каждый король Чехии, каждый император Священной Римской империи[4], любой президент и даже некоторые герцоги – все те, кто на протяжении веков избирал Град своей резиденцией, – старались здесь хоть что-нибудь да построить (если не дворец, так конюшню), хоть нечто да привнести сюда (пусть не денежное пожертвование, так тонкий художественный вкус). Четыре надворья, три улицы, одна площадь, три собора, две часовни, один монастырь, пять дворцов, шесть башен, дюжина или две скульптур, полтора километра крепостных и замковых стен, шесть фонтанов и все остальное, как подтвердит любой специалист, составляют скрепленный цементом веков архитектурный комплекс. При этом целостность и компактность ему придает не общность художественных стилей (их-то не сосчитать), но единство политической цели, которая звала в будущее и хозяев Пражского Града, и тех, кто им подчинялся и волей-неволей выполнял их барские прихоти.

Именно понимание этой цели заставило, скажем, молодого короля Карла IV в 1350-е годы нанять фламандского каменотеса Матьё из Арраса и скульптора-немца Петра Парлержа для строительства собора Святого Вита. Следование именно этой концепции побудило пожилого президента Томаша Масарика в 1920-е годы пригласить для капитальной реконструкции всего замкового хозяйства словенского архитектора Йоже Плечника. Бронзовый Масарик теперь любуется Градом чуть со стороны, памятник чешскому отцу-президенту установлен у Салмовского дворца на Градчанской площади. Логично предположить: ТГМ удовлетворен тем, что из основанной им страны получилось.

Есть несколько способов разбивать сады: лучший из них – поручить это дело садовнику.

Карел Чапек. Год садовода (1929)[5]

«Пивные часы» на стене старого корпуса завода Plzeňsky Prazdroj в Пльзене

Самые знаменитые уроженцы города Пльзень – простоватый папаша Спейбл и его сынишка, маленький оболтус Гурвинек. С театральных сцен разных стран эта сладкая парочка вот уже почти столетие рассказывает истории из своей семейной жизни с аллюзиями на нашу общественную и умеет это делать в общем счете на 18 языках. Время над ними никак не властно: боевой вес куклы Спейбл неизменно составляет около двух килограммов, а рост 60 сантиметров; мальчуковая кукла Гурвинек, понятно, и поменьше, и полегче. С Гурвинеком я близко знаком примерно полвека, с той поры, как мама выписала для меня «Веселые картинки». На страницах этого журнала Гурвинек состоял в престижном у советской детворы Клубе веселых человечков. В компании Буратино, Чиполлино, Незнайки, Карандаша и Самоделкина Гурвинек, конечно, оказался самым невеселым человечком: с одной стороны, таким же забавным негодником, как и остальные, но с другой – все-таки унылым нытиком и тихоней.