Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом - стр. 23

Однако какими бы глубокими и проницательными ни являлись суждения Стива, они также могли быть и тревожно негативными. Однажды я встретила его на том же самом месте, где впервые увидела несколько месяцев тому назад. Он шел с урока естествознания и описывал эксперименты с лабораторными крысами, с которыми ознакомился в материалах по поведенческим тестам. «Если ты показываешь крысе лишь позитивную реакцию, – говорил он, – то крыса понимает суть трюка. Если лишь негативную ответную реакцию, она понимает суть трюка. Но если твоя реакция на ее действия будет одновременно позитивной и негативной, то она сойдет с ума!» На его лице была мрачная ухмылка. Казалось, он хорошо усвоил эту информацию и намеревался позже ею воспользоваться.

Мир Стива не был похож на мой. Он представлял собой смесь из творчества Боба Дилана и Джона Леннона, произведений Шекспира, науки, математики и отличных от тех, с которыми была знакома я, видов психологии. Меня же увлекали научная фантастика и магический реализм. Я внимательно изучала яркие сцены парящих людей, свадеб, поселений, раввинов и животных на картинах Шагала. Мне нравился глубокий золотой резонанс и житейский социальный реализм работ Рембрандта и эмоциональная честность, отображенная в российской живописи XIX века. Я слушала Джефферсона Старшипа, «Джетро Талл», Леонарда Коэна, Джони Митчелл, электрическую скрипку в оркестре Махавишну и – как и Стив – Джона Леннона.

Стив познакомил меня также с поэзией битников. Он изучал их творчество и их оригинальный стиль. В нем тоже пробивался свет того времени – ясная, стильная утонченность симпатичного шамана/поэта/компьютерного фаната. Это была тонкая проволока, которая вибрировала сквозь центр его существования, определенный ритм в его словах, юморе, идеях. Я уверена, что через Стива эстетика битников помогла сформировать будущее эстетики Apple.

Я уж точно была чистым, нетронутым созданием, когда мы начали наши отношения, но Стив посеял в моем сознании много идей, которые расширили его. Однажды он поделился со мной мнением, что Шекспир не сам был таким гениальным, а что его кто-то просветил. Просветил? Употреблять это восточное по происхождению слово по отношению к западноевропейскому литературному гению? Я засмеялась, так как эта идея показалась мне несуразной. Но Стив верил, что все именно так. Некоторые из его идей прочно оседали в моем сознании и не уходили оттуда до тех пор, пока через много лет я не понимала, что он имел в виду. Сегодня я разделяю его позицию относительно Шекспира.