Чертовски неправильное свидание - стр. 11

Такие дела.

Я чувствовала, как все внутри становится деревянным: уничтожаются нервы, тошнота, боль.

Удовольствие всегда начиналось с легкого тепла, распространяющегося по телу, словно утешительное объятие, которое прогоняло холод, что охватывал меня всего несколько мгновений назад. Дрожь в руках утихла, и наконец внутри воцарилось спокойствие.

Но на этом все не остановилось. Спокойствие переросло в умиротворяющую эйфорию – она нежной волной окутала меня полностью. Чувства, казалось, обострились, и мир вокруг стал более ярким, как будто я стала видеть его под другим углом. Цвета в гримерной словно выкрутили на максимум, а мягкий гул флуоресцентных ламп превратился в мелодичную симфонию.

Мой пульс стабилизировался, а узел напряжения в животе ослаб. Как будто с моих плеч сняли груз, и я почувствовала себя легче, свободнее. Тревога, которая преследовала меня, была далеким воспоминанием, его заменило чувство всемогущества, – я будто взлетела высоко над землей. Все проблемы потонули в эйфории, которая полностью поглотила меня.

– Вот и все, принцесса, – промурлыкал Марко, в то время как мама поправляла мне наряд. Я уставилась на себя в зеркало, любуясь тем, как мое облегающее платье без рукавов цвета расплавленного серебра мерцало в свете гримерки. На груди сияла бисерная вышивка, которая ловила каждый луч света и ослепляла меня – казалось, она могла посоревноваться в яркости со звездами.

Или, может быть, меня так сильно накрыло.

Как только мама удостоверилась, что я выгляжу хорошо, она вывела меня из гримерки. Мы сели в гольф-кар, и меня повезли к выходу, ведущему на сцену.

– Только посмей меня опозорить, – буркнула Джолетт, когда я вылезала из автомобиля.

Обычно я вздрагивала от ее слов. Но сейчас не было ничего, что могло бы задеть мои чувства, ничего, что могло бы заставить меня чувствовать что-либо, кроме этого.

Я ухмыльнулась ей, и мама усмехнулась.

– Мы дали ей слишком много? – пробормотала она, обращаясь к Марко. Он тут же впился в меня жадным взглядом.

– Она в порядке, – ответил он, протягивая мне гитару. Я напевала себе что-то под нос, а пальцы едва касались струн.

Время пришло.

Я прошла по темному туннелю и вышла на ярко освещенную арену, – тут же раздался оглушительный рев толпы. Я двигалась по сцене, аплодисменты и крики волнами пытались накрыть меня, но разбивались о скалы моего кайфа, который служил моей защитой от тревожности и панических атак. Они бы захлестнули меня с головой, стоило бы мне услышать истинную мощь фанатской поддержки.

Я вышла на середину сцены, где прожектор осветил меня своим ярким сиянием. Я наклонилась к микрофону с уверенной отрепетированной улыбкой, которую мне удалось натренировать за бесконечно долгое время, проведенное на сцене.