Чёртово племя - стр. 15
– Мишка! Мишка! Гляди, что у меня есть!
Воробей нехотя повернул голову и обомлел: в руках у довольного Васьки желтела балалайка, та самая, с ярмарки, которую Минька уже считал почти своей.
– Где взял? – быстро спросил он и протянул руки.
– Тятька купил на ярмарке.
Минька коснулся гладкого дерева, тронул пальцем струны. Перед глазами всё ходило ходуном.
– Это моя, – не помня себя, выпалил он и соврал с отчаянием: – Мне мамка её купить обещалась, за деньгами пошла.
– Как это? – вздрогнул Васька, и радость на его лице сменилась досадой. – Я вперёд тебя успел. Раз тятька деньги заплатил, то это моя балалайка.
Минька сплюнул, скривился:
– Зачем она тебе, ведь всё равно играть не умеешь.
– Ты как будто умеешь! Я научусь и почище дядьки Кузьмы играть буду.
– Брехло!
– Сам брехло! Я-то ждал – ты обрадуешься, похвалиться прибежал… Ну-ка отдавай, не твоё!
Воробей опомнился и вернул балалайку, как сердце из груди вырвал. И жалобно попросил:
– Васятка, дай её мне! Я уговорю мамку, достану деньги… или украду. Лопни мои глаза!
– А красть грех, – ехидно заметил Васька. – Не лезь, а то по башке получишь!
Минька не верил глазам и ушам. Васятка, лучший друг, который мог рубашку с себя снять и отдать, теперь смотрел волком и прятал балалайку за спину, как будто Минька собирался выхватить её и убежать.
– Ну и проваливай! И не приходи ко мне больше!
Васька набычился, сжал кулаки, но в драку не бросился: видно, боялся испортить балалайку. Пнул калитку и ушёл домой.
Несчастный всё-таки Минька человек! И балалайка из рук уплыла, и от мамки нагоняй получил, и с Васькой поругался.
На другой день, играя с ребятами в бабки, оба приятеля мазали и виновато косились друг на друга.
– Знаешь, Минь, давай помиримся, – наконец сказал Васька. – Я лучше эту балалайку в печке сожгу и никогдашеньки вспоминать о ней не буду.
– Нет, зачем жечь! Ты играть научишься не хуже Кузьмы, ты умный.
Мамка
Мамка всё больше худела, мучительно кашляла и часто укладывалась днём отдохнуть и подремать, так сильно уставала. Однажды утром она переоделась, повязала нарядный голубой платок.
– А ты куда, мам?
– В больницу. А ты покамест дома посиди. Как бы не натворил чего на улице.
– До-ома? Все ребята гуляют, а я – дома? – заканючил Минька.
– Ничего, зато не набедокуришь.
Мать повозилась на крыльце, прошла по двору и хлопнула тяжёлой калиткой. На улице звенели ребячьи голоса, и Минька затосковал. Мамка небось до вечера не вернётся, а ему в избе торчать, как проклятому, когда самое время пойти полетать.
Он вытерпел пять минут и сунулся в сенцы, потянул скобу – дверь оказалась закрытой. Видно, мамка навесила замок, чтобы Минька не вышел на улицу.