Чертов папочка - стр. 22

— Вон. — Я подошла к нему и забрала Масю.

— Ева…

— Гриша, уходи.

— Ева, это всего лишь разговор, — криво улыбаясь, развел он руки в стороны.

— Я сказала, пошел вон!

— Блин, я не хотел тебя обидеть. — Он вскочил и попытался приобнять. — Ну, Ев, ты чего? Ты плачешь?

— Свалил из моего дома! — отбросила я его руку. — Сейчас!

Юстев опустил голову и произнес сквозь стиснутые зубы:

— Прости.

— Повторять в третий раз не буду.

Он больше ничего не сказал — молча вышел из кухни, покопошился в прихожей и тихо закрыл за собой дверь. Говнюк.

Я опустилась на стул и расплакалась. В тот вечер мы с сенсеем были приглашены к его знакомому на ужин. Я смутно помню не только лицо того мужчины, но и гостей. Будто мой мозг пытался уберечь меня от чего-то страшного, удушающе болезненного и горького. От того, что я сегодня вспомнила, волосы вставали дыбом. Неважно, какими обидными словами называли наши с учителем теплые отношения. Этот человек боролся за мою честь и жизнь. Он погиб, защищая меня, и в память о его жертве, я никому не позволю очернить имя великого сенсея. Да, для меня он навсегда останется великим и… добрым другом.

— Мя-я-яу…

Я посмотрела на свое сокровище. Глаза Маси снова увлажнились.

— Ну что, засранец? До утра протянешь?

Он потянулся мордочкой к моей ладони и, получив желанную ласку, затарахтел, как советский трактор.

7. Глава 7. Волков

— Нравится?

Кристи мой взгляд оценила по-своему. Белые шорты ей без сомнений шли, тут не поспоришь, но они напомнили мне о другой, о которой хотелось бы сейчас забыть. И чего, спрашивается, так завелся?

— Прекрасно выглядишь, — со вздохом произнес я.

— Сложный день? — Кристина приблизилась и потянулась за поцелуем.

— С чего вдруг такие нежности?

— Ты напряжен.

Не получив желаемое, она чмокнула меня в щеку и отстранилась. Я разулся и пошел вслед за ней на кухню.

— Голоден?

— Немного.

Моя бывшая, как в давно забытые времена, вытащила из духовки запеченный картофель и поставила на стол буханку хлеба. В тот же миг рядом с ней звякнул нож на стеклянной доске.

— Нарежь, пожалуйста.

По правде говоря, я не смог удержаться от улыбки. От одного, казалось бы, обычного действия, у меня, как у какой-нибудь девчонки, защемило в сердце. Стыдно признаваться в собственной слабости, но мне не хватало домашнего уюта, вкусного ужина, женского внимания, разделения обязанностей и просто мысли, что дома ждет еще кто-то, помимо Козочки.
Моя малышка уже воспринималась, как нечто само собой разумеющееся, неотъемлемая часть меня. Однако, если я был отцом, то это не отменяло очевидного факта — я еще и мужчина.