Чертов Либман-Сакс - стр. 24
- Я не буду вторым. С тобой – нет.
Ставр не врал. Для нее он хотел быть единственным. Когда это стало так важно? Сегодня, вчера? Не имеет значения… Он был уверен, что ни за что на свете не станет делить с кем-то третьим Любовь.
- Не хочу тебя делить. Ни с кем.
Боже… Люба знает его всего несколько дней, но сейчас кажется, что эти слова она ждала всю свою жизнь. И его тоже… ждала. Она подходит вплотную к Ставру, обнимает руками за пояс… Сейчас ей следует быть откровенной. После слов мужчины она не имеет права и дальше молчать. Любе нужно набраться мужества и рассказать обо всем…
- Боюсь, это невозможно. К сожалению, ко мне прилагается не только муж, с которым можно развестись… - горько пошутила Люба, поймав его напряжённый взгляд.
- Ты о чем? – спросил, и затаил дыхание.
- Я больна, Ставр. В комплекте со мной идёт Либман-Сакс.
Мужчина не сводил с Любы глаз и молчал, обдумывая её слова. Больна? Он догадывался. Чувствовал в ней надломленность, свойственную людям, близко соприкоснувшимся со смертью, но гнал от себя эти мысли. Не хотел отравлять ими душу. Глупец. И что теперь? Он даже не знает толком, насколько все серьёзно. Понятия не имеет, что это за зверь такой - Либман-Сакс, и как с ним бороться? Скорее всего, что-то редкое, иначе бы название было знакомо…
- Болезнь Либмана-Сакса, больше известная, как системная красная волчанка… - прошептала Люба. Не вынесет… Не вынесет жалости! Господи, пожалуйста, только бы не увидеть жалости в его безмятежных, серых, как здешнее грозовое небо, глазах.
- Это что-то аутоиммунное? - уточняет, нахмурив брови.
- Да. Мои взбесившиеся антитела атакуют здоровые клетки, повреждая их ДНК.
- Прогноз?
- Никто не может сказать точно. По статистике, через десять лет после постановки диагноза выживает восемьдесят процентов больных, через двадцать - шестьдесят. Есть случаи выживаемости и после двадцати пяти, тридцати лет… Как повезёт.
- Как давно ты узнала?
- Три года. Я была беременна в тот момент. - Голос, как шелест волн в океане боли. Черт! Она не хочет жалости, но сама же на неё и давит. Злится на себя, на собственную слабость…
- Люба…
- Только не жалей, не жалей, пожалуйста. Я не вынесу…
- Не буду, Люба. Ну же… Успокойся, девочка…
Только после его слов понимает, насколько сильно ее трясёт. Буквально подкидывает на месте. Обхватывает себя руками в попытке усмирить собственную истерику. Нервы ни к черту. Поверх её рук ложатся его. Запрокидывает голову. Жалости нет. Тревога, собранность, сила… Он уже готов вступить в бой. Любу накрывает боль. Она бы хотела стать его счастьем, судьбой, любовью… А стала…