Чертополох. Излом - стр. 58
– Даже если это и так, осанка моего сына теперь вряд ли станет нормальной…
Услышав это замечание, Олдер почувствовал, что леденеет, а уязвленный такими словами лекарь немедля вскинулся:
– Перекос плеч – наименьшее из зол, которое вообще могло бы случиться при такой травме! Или отсохшая рука, по-вашему, лучше?
Гирмар вскинул голову, его ноздри гневно раздулись.
– Я знаю про худший исход, но и лучше, чем теперь, тоже вполне могло бы быть… Ты не справился со своей работой, и теперь я поищу сыну другого, более сведущего в своём ремесле врача!
У лекаря от таких слов побагровели не только щёки, но и лысина – он уже собирался возразить, но, ещё раз взглянув на потемневшее лицо Гирмара, лишь досадливо махнул рукой:
– Поступайте как знаете!.. – и вышел из комнаты, не попрощавшись…
Пока искали нового врача, Олдер был предоставлен сам себе – убедившись в своем увечье, он теперь стремился избежать общества – как отца, так и Дариена. Он бы и от себя убежал, если бы это было возможно!.. Вот только в доме одиночество было хоть и желанным, но почти недостижимым, и мальчишка вновь коротал дни в рощах или у моря, выбирая такие места, где даже Дариен не мог его найти… Несмотря на то что на улице по-прежнему было холодно, Олдер то подолгу смотрел на бьющиеся о скалы тёмные волны, то, устроившись на стволе упавшего дерева, неподвижно сидел, обхватив голову руками.
Им завладело чёрное, иссушающее душу и лишающее воли отчаяние, которому мальчишка даже не противился: лекарям он больше не верил – ему уже говорили, что все закончится благополучно, а что получилось? Он сломан, слаб и совершенно бесполезен, а отец смотрит на него так, что лучше бы и вовсе не замечал! До этого события будущее казалось мальчишке простым и ясным – он станет воином и так же, как и родитель, будет носить куртку «Доблестных», продолжая непрерывную традицию Остенов. Олдер не желал иной будущности и не представлял, что теперь, искалеченный и негодный к воинской службе, станет делать. К тому же ему, сызмальства привыкшему лазить по скалам и деревьям, было невыносимо ощущать себя слабым и неуклюжим…
Но слишком долго предаваться отчаянию мальчишке не довелось: река жизни уже подводила его к очередному бурлящему на перекатах и полному водоворотов порогу.
В тот день Олдер, пользуясь тем, что отец с самого утра был занят, а потом куда-то уехал, тоже улизнул из дома пораньше. День был ясный, но ветреный, и прикорнувший между поваленных стволов мальчишка продрог, несмотря на теплую куртку с высоким воротником, который он, защищаясь от ветра, поднял как можно выше, пряча нос и щёки. Но холод не заставил Олдера сдвинуться с места – он лишь ещё глубже забился в свое укрытие, думая лишь о том, что хорошо было бы здесь остаться, уснуть и уже никогда не просыпаться… Над ним будут чуть покачивать ветками деревья и шелестеть дожди, а он будет просто спать – без мучительных сновидений, без боли…