Черный русский. История одной судьбы - стр. 1

Фредерик Брюс Томас, ок. 1896 г., предположительно в Париже. (NARA II)

Преуспевающий Фредерик Томас, Москва, ок. 1916 г. (С разрешения Сергея Крючкова)

Все события, происходившие в России до 1918 года, датированы по старому стилю – по юлианскому календарю, что применялся до указанного года и отставал на тринадцать дней от григорианского календаря нового стиля, который использовали на Западе в XX веке (а в XIX веке первый отставал от второго на двенадцать дней). В некоторых случаях для ясности указывается двойная дата – для событий, имевших значение и на Западе: например, 2 (15) августа – то есть 2 августа по старому стилю или 15 августа – по новому.

При передаче турецких имен я опираюсь на написание, встречающееся в источниках. Турецкие названия даются в той форме, которая употреблялась в западных источниках в описываемое время, а не в сегодняшнем варианте: Константинополь, а не Стамбул; Пера, а не Бейоглу; Галата, а не Каракёй; Скутари, а не Ускюдар; Гранд рю де Пера, а не улица Истикляль.

Конвертация тех или иных сумм в разных валютах, имевших хождение во время описываемых событий, в современные доллары осуществлена при помощи калькуляторов сайта http://www.measuringworth.com / uscompare /.

Этой катастрофы не должно было случиться. Утром 1 апреля 1919 года Уильям Дженкинс, американский консул в Одессе – крупном черноморском порту России, вышел из своего кабинета и направился в «Лондон-отель», где располагался штаб французской оккупационной армии. Он был обеспокоен вчерашним отступлением на фронте – Красная гвардия выбила греческие и французские войска еще из одного города к востоку – и безумными слухами, что ходили среди десятков тысяч беженцев, хлынувших в Одессу с советской территории. Он хотел встретиться лично с французским командиром, генералом Филиппом д'Ансельмом, и прямо спросить, что тот намерен предпринять в столь скверной ситуации. Нехватка продовольствия и топлива в городе была критической. Разгоралась эпидемия тифа. Радикально настроенные рабочие бунтовали и запасались оружием. Грозные одесские банды соперничали с большевистским подпольем в грабеже домов и предприятий, убивая всякого, кто вставал у них на пути. Дженкинс составил список из двадцати девяти американцев, находившихся в городе, включая, вопреки правилам, чернокожего мужчину из штата Миссисипи с его белой женой и четырьмя детьми-мулатами. Как консул, Дженкинс отвечал за безопасность всей этой группы и уже начинал сомневаться в решительности и надежности французов.

Хотя он и не будет знать об этом еще целых полтора дня, но для его опасений имелись все основания. Несколькими днями ранее французское верховное командование в Париже решило, что военное вмешательство в русскую гражданскую войну было ошибкой. Однако генерал д'Ансельм умело скрывал это за своими по-военному грубоватыми манерами и лгал Дженкинсу в лицо.

Для начала он сделал вид, будто делится с Дженкинсом секретом, ведь тот как-никак был официальным представителем важного союзника, и отметил, что, возможно, ввиду нехватки продовольствия придется эвакуировать из Одессы часть стариков, женщин и детей. Когда же Дженкинс заговорил о необходимости всеобщей эвакуации, д'Ансельм заверил его, что о выводе французской армии из Одессы «нет и речи».

Дженкинс вышел из штаб-квартиры французов обнадеженным. На следующий день, в среду 2 апреля, он получил письменное подтверждение того, что сказал ему д'Ансельм. Более того, французский военачальник распространил свое сообщение по всему городу, опубликовав в местных газетах объявления, содержание которых сводилось к тому, что хотя и придется эвакуировать некоторых горожан – он использовал на удивление грубое выражение «все бесполезные рты», – но все же военная ситуация была под контролем.