Черный принц - стр. 67
– Я слышал, что председатель Катсарос прислал во дворец депешу, – неуверенно ответил Линос. – Кажется, посланники возвращаются.
Вейгела продолжила смотреть в зеркало, следя за тем, как загораются ее глаза и тут же гаснут – это разум снова возобладал над чувствами. Принцесса погрузилась в размышления, не забывая при этом смотреть в зеркало. Она думала, и вслед за течением мысли менялось ее лицо: губы то вытягивались, то поджимались, глаза щурились, бегали по золотому ободу рамы, по-прежнему косо, с подозрением отслеживая изменения в выражении лица. Вейгела обдумывала, насколько она может доверить свою радость новости, содержащей в себе такие неоднозначные фигуры речи, как «я слышал», «кажется» и «председатель Катсарос», и приходила к тому, что радоваться еще рано.
Линос же, уйдя глубоко в себя, с болью наблюдал за тем, как принцесса любуется своим отражением в зеркале. Теперь, когда она узнала, что красива, она будто утратила ореол, которым окружил ее Линос, и в каждом движении ему мерещилось выражение самодовольства, свойственного тщеславным женщинам. В его брезгливом недовольстве говорила уязвленная гордость, потому что юноша, даже если он и отказывался думать об этом, все же надеялся, что его близость каким-то образом расположит к нему Вейгелу. Теперь же, когда она утратила дар Неба и обратила свой взгляд во внешний мир, она не могла не заметить, как он прост и невзрачен, и по мере знакомства с двором, со всеми этими яркими, красивыми лицами, таящими в себе обман и подлог, Вейгела бы все больше отдалялась от него.
Однако последнее, что волновало Вейгелу, это придворные. Впечатления, которые она вынесла с детства, рассматривая мутную пленку презрения и злой насмешки, налипавшую на их души вернее, чем на лица, искоренили в ней всякую любовь и уважение к этим людям. Если бы сейчас она узнала, что они, имевшие против ее семьи так много предубеждения, обладают располагающей внешностью, способной тронуть ее сердце и усомниться в ясности собственного ума, Вейгела расцарапала бы себе глаза, лишь бы их не видеть.
– На этого патлатого нельзя положиться, – решила принцесса, отбрасывая зеркало. Она всем телом повернулась к Линосу и заискивающим тоном спросила: – Линос, ты ведь мне друг?
Юноша улыбнулся. То, как быстро Вейгела училась пользоваться своим лицом, было достойно похвалы.
– Приказывайте, ваше высочество.
– Узнай как можно больше о возвращении Совета.
Линос удивился, и на его лице, бывшем на удивление тонкокожим для аксенсоремца, недоумение проступило так четко, что даже Вейгела сумела его правильно распознать.