Черный принц - стр. 14
– Если можете, пожалуйста, приезжайте немедленно. – Его голос был как дикторское объявление, записанное на пленку.
Я спросил:
– Врача вы не вызывали?
Помолчав, он ответил:
– Нет.
– Так вызовите.
– Я… вам все объясню… Пожалуйста, если можно, приезжайте прямо сейчас.
– Арнольд, – сказал я, – вы не могли убить ее. Вы говорите чепуху. Этого не может быть…
Короткое молчание.
– Не знаю.
Его голос был невыразителен, как бы спокоен, несомненно вследствие пережитого потрясения.
– Что произошло?
– Брэдли, если можно…
– Хорошо, – сказал я. – Сейчас приеду. Возьму такси.
Я положил трубку.
По-видимому, здесь уместно будет отметить, что первым моим чувством, когда я услышал сообщение Арнольда, была странная радость. Пусть читатель, прежде чем провозгласить меня чудовищем бессердечия, заглянет в собственную душу. Подобные реакции, в общем, не так уж ненормальны, по крайней мере, почти простительны. Беды наших друзей мы, естественно, воспринимаем с определенным удовольствием, которое вовсе не исключает дружеских чувств. Отчасти, но не полностью это объясняется тем, что нам импонируют полномочия помощника, которые нам при этом достаются. И чем внезапнее или неприличнее беда, тем нам приятнее. Я был очень привязан и к Арнольду, и к Рейчел. Но между женатыми и холостяками существует некая родовая вражда. Я не выношу эту манеру женатых людей, быть может неосознанную, изображать из себя не только более счастливых, но в каком-то отношении и более нравственных индивидуумов, чем вы. Это им тем легче дается, что человек неженатый склонен рассматривать каждый брак как счастливый, если ему не приходится удостовериться в противном. Брак Баффинов всегда виделся мне достаточно прочным. И эта неожиданная виньетка к семейному счастью совершенно опрокинула все мои представления.
С лицом, все еще розовым от возбуждения, вызванного словами Арнольда, и в то же время, необходимо подчеркнуть (ибо одно ничуть не противоречит другому), расстроенный и огорченный, я обернулся и увидел перед собою Фрэнсиса, о чьем существовании успел забыть.
– Что-то случилось? – спросил Фрэнсис.
– Нет.
– Я слышал, вы говорили о враче.
– Жена моего друга упала и ушиблась. Я еду туда.
– Может, мне поехать с вами? – предложил Фрэнсис. – Глядишь, окажусь кстати. В конце-то концов, в глазах Бога я все еще врач.
Я минуту подумал и ответил:
– Хорошо, поехали.
И мы сели в такси.
Здесь я опять делаю паузу, чтобы сообщить еще несколько слов о моем протеже Арнольде Баффине. Я крайне озабочен (и это не слова, я действительно до крайности озабочен) тем, чтобы мое описание Арнольда было ясным и справедливым, поскольку вся эта история представляет собой, в сущности, историю моих с ним отношений и той трагической развязки, к которой они привели. Я «открыл» Арнольда – он намного моложе меня, – когда был уже небезызвестным писателем, а он, недавний выпускник колледжа, только заканчивал свой первый роман. Я тогда уже «отделался» от жены и переживал один из тех периодов душевного и творческого обновления, в которых каждый раз усматривал залог ожидающих меня успехов. А он, только что окончив Редингский университет по английской литературе, работал учителем в школе. Мы познакомились на каком-то собрании. Он стыдливо признался, что пишет роман. Я выразил вежливый интерес. Он прислал мне почти законченную рукопись. (Это был, разумеется, «Товий и падший ангел», я и теперь считаю, что это его лучшая книга.) Я усмотрел в его рукописи кое-какие достоинства и помог ему найти для нее издателя. Я же, когда книга вышла из печати, и опубликовал на нее весьма похвальную рецензию. С этого началась одна из самых успешных, с денежной точки зрения, литературных карьер нашего времени. Арнольд немедленно – кстати сказать, вопреки моему совету – оставил место учителя и полностью посвятил себя «писательству». Писал он легко, каждый год по книге, и продукция его отвечала общественным вкусам. Слава и материальное благополучие пришли своим чередом.