Черный парус беды - стр. 62
– Нервы, – сказал я. – Это все нервы. Он страховался. Нет тока, нет и связи.
Мила, казалось, была недовольна тем, что я ее перебил, поскольку была готова перейти к главному.
– Когда я услышала, как он ругается, когда увидела, как суетится, я поняла, что он тоже боится. И я как-то сразу успокоилась, хотя и подумала, что в таком состоянии он может изменить свои планы относительно нас с Козловым. И все равно – успокоилась. Просить его о чем-то, уговаривать было бесполезно, и я его ударила.
– Чем? Тоже биноклем?
– Нет. Ручкой от лебедки. Сумка с ней как раз у меня под рукой была. Чистый ко мне спиной стоял, и я ударила его по затылку. Костя повалился на бок, на палубу, и скатился в воду.
– Спасать его ты, конечно, не кинулась.
– Может быть, и кинулась бы, но в меня вцепился Козлов.
– Так, а этот чего хотел? – я посмотрел на Петю, продолжавшего пить и закусывать.
– Он рехнулся. Просил не убивать его. Обещал отдать мне все золото капитана Кидда. Я пыталась его успокоить, но он не слушал, у него на языке и в мозгах было только одно – золото. Он обнимал мои колени, кричал. И я сказала: делай, что хочешь! Я думала, он успокоится, а Петя прыгнул в воду и рванул к берегу. Я звала его, но он даже не оглянулся.
– Картина маслом, – процитировал его киноначальника одесского УГРО Давида Гоцмана. – Остались последние мазки. Что ты сделала с ручкой лебедки?
– Кинула в воду.
– Почему не включила радиобуй?
– Я не сразу о нем вспомнила. А когда вспомнила, Козлов был уже далеко.
– А причем здесь Козлов?
– Я подумала: что он скажет спасателям? Я ведь не знала, что он уяснил из случившегося, что осталось в его памяти, а что прошло мимо. Вдруг там такая чехарда, что он во всем будет винить меня – во всех смертях, во всех бедах. Как мне потом отмыться? И я подумала: что надо сначала поговорить с ним, а уж потом…
– Но сейчас-то буй работает?
– Я включила его, когда мы с Федором вернулись на берег. Он вон там.
Шелестова показала на большой камень, который с трех сторон омывала вода.
– А принесла ты его туда…
– …после того, как вытащила тебя. Я ведь тебя, Андрей, тоже не сразу заметила. Тебя за камни унесло, а уж потом к берегу прибило.
Я задумчиво кинул в рот несколько орехов в шоколаде.
– Какие же вы, женщины, все-таки коварные существа, – с горечью проговорил я. – Умеете наводить тень на плетень. И врете так легко, что аж завидно. Как ты утром сказала? «Напомним о себе миру». Знала, что сделать это мы не сможем, а сможешь только ты. Но ведь сказала!
– Я ждала, что вернется Козлов, – угрюмо и как-то потерянно произнесла Мила.