Черный парус беды - стр. 16
Мы спустились с гряды и подошли к траншее шириной около двух метров и длиной метров восемь. На дне траншеи валялись пустая пластиковая бутылка и смятая сигаретная пачка. В углу сбились в неопрятную кучку фантики от конфет.
Следующий раскоп был в двадцати шагах от первого.
Увидев, что я шевелю губами, Мила спросила:
– Ты что делаешь?
– Шаги считаю.
– Зачем?
Я повел плечом. Напомнить ей о россказнях Козлова? О капитане Кидде и его сокровищах? О раскопках, что ведутся на этом острове уже двести лет? А раскопки, между прочим, именно так и ведут – квадратно-гнездовым методом, выбирая определенный «шаг». Вот его-то я и хотел определить. А вот зачем – не знаю.
По «горизонтали», то есть вдоль берега, «шаг» равнялся двадцати шагам. А что у нас с «вертикалью»?
Я опять зашевелил губами, высчитывая расстояние между первым и вторым рядом траншей. Расстояние равнялось тридцати шагам.
Интересно, честное слово, интересно, что за карта сподвигла кого-то на такой титанический труд? Уж наверняка не хуже той, что была у Козлова. Чтобы столько камней наворотить, столько всего нарыть, надо очень верить, что карта – подлинная, и крестик на ней стоит там, где надо. А что копать пришлось тут и там, так это береговая линия виновата. Изменилась за столько-то лет. Что не удивительно: штормы, ураганы, отголоски Лиссабонского землетрясения 1755 года. Да и с другими ориентирами наверняка та же проблема. Была гряда, скажем, в ста шагах от крестика, а стала в восьмидесяти, потому что оползни, эрозия, подвижки всякие.
Я поднял обломанный черенок от лопаты. Взвесил на руке, ухватился половчее, крутанул. Не бейсбольная бита, даже не ножка от стола, но ничего, сойдет, махаться можно. А то кто их знает, этих кладоискателей. Вроде бы пусто вокруг, а ну как полезут изо всех нор? Ересь, конечно, нет здесь никого. Да и не думаю я, что нынче охотники за сокровищами с ножами наперевес на чужаков кидаются. А все же с дубинкой в руке спокойней как-то.
Я обернулся. Шелестова была далеко, у берега. Она стояла на каменном отвале и смотрела себе под ноги.
Ох, и не понравилось мне это.
Я направился к ней. Потом побежал.
– Мил, ты что?
Тут я и сам все увидел. На дне ямы, на краю которой стояла Мила, лежал Джон. Рядом с ним валялся спутниковый телефон.
Телефон был разбит. Джон мертв.
Глава третья
– Я знала, я знала, – вдруг зашептала Шелестова.
Вот только истерики нам и не хватало. Сейчас потекут слезы, а за ними сопли. Что, бить ее тогда по щекам, в чувство приводить? Никакого желания! Из желаний у меня сейчас одно: оказаться подальше от этого острова. И забыть обо всем напрочь, чтобы в будущем не просыпаться среди ночи от хриплого крика Петра Козлова: «Пиастры! Пиастры! Пиастры!»